Кир Булычев - Черный саквояж. Куклы из космоса (сборник)

Ну вот, я и отвлекся. Я и на уроках отвлекаюсь. Я как-то плыл на МРТ в Таганрог, стоял на палубе, задумался и мне показалось, что я на берегу. Я сделал шаг вперед и нырнул в воду. Хорошо еще, что плаваю как рыба.

— Принцип изобретения нашего дорогого гостя, — продолжал между тем Манин, — заключается в том, что при изготовлении любого предмета нарушается не только форма исходного сырья, но и неуловимые обычными приборами связи в самих молекулах. Вот эта амфора, которую вчера отыскал наш Костя, — тут я немного покраснел, потому что приятно, когда Манин помнит о твоих скромных заслугах, — когда-то была куском глины. Потом ее замесили, положили на гончарный круг, вылепили, затем сунули в печку, обожгли, раскрасили. В принципе это все тот же кусок глины. Но в ином облике. По химическому составу амфора не отличается от глины, из которой она сделана. Но эта глина помнит, какой она была когда-то.

С философской точки зрения тут что-то было. Я так и сказал, хоть не к лицу простому рабочему, не достигшему совершеннолетия, перебивать профессора. Но у нас демократия.

— Давайте не будем углубляться в философию, — сказал Манин, выслушав меня. Шурочка почему-то хихикнула, можно подумать, что вчера вечером она со мной вовсе не танцевала. Ну я и закрылся в себе.

— Мне важен принцип, — сказал Манин. — Я хочу, чтобы вы его поняли так, как его понял я. Технических деталей процесса мы не поймем.

Это вы не поймете, хотел бы я добавить, но, разумеется, промолчал. Хватит с меня Шурочкиных улыбок. Но ведь Макар-то понял лучше любого профессора. Иначе бы эту установку готовил бы к работе Манин, а не Макар.

— Каждая вещь, — сказал Манин, — имеет память. Это не память в понимании живых существ, а память молекулярная. Моя рубашка помнит, что была когда-то коробочкой хлопка, этот стол помнит, что рос в лесу, даже песчинка на берегу помнит о том, что была частью расплавленной магмы.

Эта идея всем понравилась и некоторые студенты начали шутить, потому что люди такого склада всегда стараются шуткой скрыть свою растерянность перед сложностью мира. Я замечал это и раньше. Я же становлюсь совершенно серьезен. И сразу перехожу к сути дела.

— Если бы предметы помнили о своем прошлом, то теоретически можно их заставить это прошлое нам показать, — сказал я.

Некоторые засмеялись вслух, а Манин сказал:

— Костя, от того, что Макар тебе рассказал все раньше, не исходит, что ты можешь демонстрировать так называемое знание.

— Чего! — я даже возмутился. — Макар мне ни слова не сказал. Я сам догадался.

Тут все на меня зашикали. В человеческом обществе все теоретически равны, но попробуй только оказаться умнее окружающих. Сожрут. Так что я окончательно и бесповоротно замолчал и даже хотел уйти, но пересилил себя. И остался.

— Ладно, — сказал Манин, — пошли в гараж.

Шурочка подошла ко мне, потому что я отстал. И сказала:

— Скажи, вы, акселераты, обязательно должны свой нос всюду совать?

— Я думал, — ответил я с достоинством, — что нахожусь в демократическом коллективе и получил по носу. Заслуженно.

— Демократия не означает неуважения, — заметила Шурочка. — Мальчикам не следует стараться быть умнее, чем академики. Всему свое время. Тебе надо еще учиться, учиться и учиться…

— Ладно, шутки в сторону, — сказал я, потому что не умею долго обижаться.

В самом деле мне было очень интересно узнать, какое можно придумать практическое приложение идее о том, что все вещи мира имеют память.

Как вы знаете, у меня пятерки по истории, геометрию я тоже люблю, но в математике и предметах, где надо иметь дело с голыми цифрами, я профан. Свет я конечно в доме починить могу, но уже приемник для меня всегдашняя загадка. Мне проще прожить без приемника, чем копаться в безымянных проводах и схемах. Так что описание их установки было бы, наверно, смешным, если бы я за это взялся. Они перетащили сюда все, что уместилось в фургоне, и в расположении приборов, ящиков и панелей не было никакой логики. К тому же все было смонтировано неаккуратно. Провода провисали, под один из контейнеров был положен кирпич, а в другом была вмятина. Разумеется, этого никто кроме меня не заметил. Все стояли, открыв рты. Гуманитарии, но далекие от искусства.

Манин уже снова забрался на трибуну. В переносном смысле. Он взял в руки нечто вроде подноса, на котором лежал наш Геракл.

— Вот, — сказал он.

Надо снова отвлечься, вы уж меня простите. Геракла нашли при мне. Правда без моего участия. Шурочка тогда подошла к одной нашей девочке, что обскребывала ножом угол каменной плиты и вдруг закричала ей: «Стоп».