Виталий Каплан - Иной среди Иных

Но говорить ничего не пришлось. Тёмные силуэты палаток хранили спокойствие, угли костра совсем уже догорели, и никто не метался, не причитал, не вызванивал по мобильнику службу спасения.

Неужели Максим, поганец, так никому ничего и не сказал?

- Дмитрий Александрович, вы как, в порядке? - послышалось справа.

Максим сидел на бревне, с головой закутавшись в куртку.

- Я тебе что велел? - сухо поинтересовался Дмитрий. - Почему тревогу не поднял?

- А смысл? - откликнулся Максим. - Всё равно без толку, если б этот зверь сюда прибежал. Вы подумайте, сколько времени надо, чтобы всё рассказать, чтобы мне поверили, чтобы проснулись, оделись, ушли... в темноте, между прочим. Поэтому я и не пошёл никуда, а спрятался. И за вами смотрел. Ну, помочь, если что.

- Трухлявой палкой? - усмехнулся Дмитрий. - Ладно, и что же ты увидел?

Максим поёжился.

- Ну, вы стояли напротив этого... животного... Что-то говорили ему... Мне показалось, что вы ругались. Извините. А потом вы подошли к нему близко... и оно куда-то делось. Ну вот было - и не стало его, совсем. Не убежало, а просто... я даже не знаю, как сказать. Будто растаяло. А вы упали на землю, потом встали и куда-то пошли. Я подумал, что вам... ну это... в общем, нужно... Вы извините. Я за вами ходить уж не стал, решил здесь дождаться. Я не прав, да?

- Сложный вопрос... - Дмитрий взлохматил его и без того встрёпанные волосы. - Ладно, беги спать. И знаешь... наверное, лучше никому об этом не рассказывать. Будем считать, что нам обоим приснилось.

Но сам он чем дальше, тем больше в этом сомневался. 4.

После тёщиных котлет неудержимо потянуло на диван. Скажем правду - объелся. Сил не хватило даже посуду помыть, хотя обычно этим в доме занимался он. Ничто так не способствует ясности мыслей, как полотенце, губка и средство "Фэйри".

Аня, как водится, поворчала о своей тяжкой доле, о конях, которых то и дело приходится останавливать на скаку, о горящих избах и офисах - но, конечно, смирилась. Наверное, ещё с субботнего вечера она что-то такое почувствовала. Дмитрий, разумеется, ни словом не обмолвился о ночных приключениях, напротив изобразил бодрость и веселье. Может, слишком уж нарочито вышло.

Утром сходили на литургию, Сашку брать не стали - что-то чадо затемпературило. Пришлось вызванивать тёщу Тамару Михайловну. Добрейшая женщина заявилась в самую рань, с полными сумками. Вот уже восьмой год ей казалось, что дети недоедают. С недоеданием она боролась героически. Хуже всего приходилось Сашке. Пацану накрепко внушили, что у бабушки больное сердце и потому её никак нельзя огорчать. Добрый Сашка всё понимал и терпел даже манную кашу. За которую, впрочем, выторговал дополнительные конфеты.

На службе Дмитрий искренне пытался внимать песнопениям, но получалось плохо. Мысли разбегались в стороны, как напуганные тараканы. Вернее, в одну конкретную сторону - о ночном происшествии.

Что это всё-таки было? Сон? Такой яркий, детальный? Может, и сон. Наверное, завтра надо осторожненько порасспросить Максима. И если окажется, что не сон...

От такого варианта мурашки бежали по коже. Неужели вот так и сходят с ума? Сперва глюк в троллейбусе, потом - в лесу... Интересно, какой глюк будет следующим? И что же, идти сдаваться врачам?

А если не глюк? Если... действительно? Бесовское наваждение? Ведь бывают же они на самом деле, сколько литературы на сей счёт... сколько рассказов. Только странно - почему это случилось именно с ним? Понятно, когда вот так искушают подвижника-аскета. Плоть истончается, духовное зрение открывается. И понятно, когда такое грозное предостережение даётся отъявленному грешнику. Имеющему, впрочем, некоторые шансы на спасение.

Неужели он столь грешен? Да, конечно, каждый раз, вычитывая молитвы перед причастием, он произносил "от них же первый есмь аз". Но не понимать же буквально? Да, грешен. Да, себялюбив, ленив, раздражителен. Да, сух и чёрств, и мало в нём любви. Да, непозволительно смешлив, падок на развлечения... причём нередко с выпивкой. И похотливые помыслы - знакомые гости... особенно когда Аня не в настроении... что в последнее время участилось... Но разве всего этого джентльменского набора достаточно, чтобы вразумлять его страшными бесовскими видениями?

А что видение бесовское - и ёжику понятно. Экая тварь... И зачем являлась? Ведь не соблазняла, не искушала... Напугать? А толку? Бесы должны действовать тоньше. Во всяком случае, согласно аскетической литературе. Может, гордыню хотели подкачать? Он ведь справился с чудовищем, молитвой отогнал. Тот багровый меч - это ведь наверняка зримое воплощение нетварной Божьей благодати. Наверное, ему полагается испытывать кайф от своей духовной крутости. Раз-два - и победил демона. И правильно победил, уповая на Божью помощь. Значит, продвинут. Можно сказать, свят.