Виталий Каплан - Все путем

- Hо как же... Вы же живая, - смутился собственных слов Макс. - А говорите, умерли.

- Умерла я, Максимка, по правде умерла, - грустно улыбнулась старуха. - А Леночка тут металась, где деньги-то взять. Агент ей сказала, мол, государство-то потом компенсирует... в размере полтора мильёна. Так то потом, а платить-то сейчас. Один гроб пятьсот рубликов, и дешевле у них нет. Вот... А у меня там сердце прямо разрывается, на Леночку-то глядя. Hу и взмолилась я. Попросила отпустить хоть на два денька, денюжку-то собрать. Раньше вот не догадалась, дура старая, подаяния просить, так вишь, после смерти пришлось. Hу, и отпустили. До завтра. Завтра-то мне туда. Вчера собирала, сегодня... Кое-что и набрала, вновь усмехнулась старуха. - Мне же теперь проще, к телу-то я не привязана. Погонят отсюда - там окажусь, оттуда - еще где. Только вот все равно, чтоб со всеми долгами расплатиться, два мильёна не хватает... Спасибо тебе, ты больше всех помог. Ведь люди - они как, кинут копейку и рады себе, а ты пятьдесят рублей не пожалел. Это ж такие деньги, пятьдесят, я на пенсию уходила, шестьдесят два рубля у меня оклад был...

- Дарья Матвеевна, - с замирающим сердцем протянул Макс. - А что _там_ ?

Старуха явно погрустнела.

- Hельзя мне про это рассказывать, милый. Пообещала я. Да и как расскажешь, слов-то таких нет, понимаешь? Очень уж все там непохоже. Может, кто и сумел бы, а я женщина простая, у меня образования-то четыре класса, а потом все в колхозе да на фабрике... Да я только краешком-то и видела. Пожалели они меня, иди уж, говорят, мать, помоги дочери, а то как бы она рук на себя не наложила, с тоски-то.

Вернулась в комнату Лена с шипящим чайником в одной руке и с кульком древних, каменной твердости сушек в другой. Сняла с подноса чашки, поставила на стол, прямо возле гроба.

- Пододвигайте стул, - кивнула она Максу. - Вам как заварку лить, покрепче или послабже?

- Э... мне покрепче... нет, то есть пожиже, - протянул Макс, мысленно ругая себя последними словами. В такой нищете и заварка - ценность. И собственный трехсотбаксовый оклад показался ему вдруг фантастическим богатством.

- А вам, Дарья Матвеевна? - совсем уж сдуру решил он поухаживать за старушкой.

- А маме не надо, - терпеливо, точно маленькому ребенку сказала Лена.

- Ты сам посуди, Максимка, чем же я пить буду? - объяснила старуха. Вот же она я, на столе... Уже ни к чему не способная. А это, коснулась она так и не снятого задрипанного своего пальтишка, - только видимость одна. Ты пей чай-то, пока горячий. Вон сахар, вон баранки...

Обжигаясь, Максим глотал бледную, мало похожую на чай жидкость. Виски его ломило, перед глазами крутилось всякое - и картонка "Подайте на похороны", и стелющиеся на снегу серые тени, и наглая, весело поблескивающая свинными глазками сержантская рожа...

- А я... я еще спросить хотел... Сколько сейчас времени? - ляпнул он вдруг первое, что пришло в голову.

- Да вот же часы висят, - показала рукой Лена. - Полдвенадцатого, полночь уж скоро.

Блин! Как же это так получилось? Было утро - и вдруг полночь скоро. А что же "Техносервис", главбушка Опёнкина? Ой, какой завтра будет хай! Ой, что начнется...

- Мне, наверное, идти пора, - отодвинул он опустевшую чашку. - Спасибо вам, Дарья Матвеевна... Спасибо, Лена... Как-то даже в голове это все не укладывается, - протянул он, уже выйдя в прихожую, залитую тусклым светом одинокой лампочки.

- Тебе спасибо, Максимка, - кивнула старуха, пока он, путаясь в пуговицах, застегивал куртку. - Ты не расстраивайся, - зачем-то добавила она. - Все у тебя хорошо пойдет, и об маме не волнуйся. Все путем будет, все путем... - прошелестела она, поворачиваясь к двери, и Максу вновь представился Путь - белая утоптанная дорога, дыхание тьмы за спиной, колючие, не тающие на лице снежинки...

- Hу, прощай, сынок. Помолись обо мне, ежели умеешь, а нет - так просто вспомни, была, мол, такая баба Даша... - и дверь в комнату, всхливнув, затворилась.

Сутулая Леночка молча подала Максу его набитый компактами и дискетами дипломат, которой он сейчас точно бы забыл.

Решение пришло мгновенно. А собственно, чего и решать-то было? В глубине души он и так знал, что этим кончится.

- Вот что, Лена, - пытаясь говорить уверенно, произнес он и, расстегнув куртку, полез во внутренний карман. - Вот, возьмите. Вам это сейчас нужнее. Обменяете, как раз около двух тысяч и получится.

- Hу что ты, Максим! - ахнула и подалась назад Лена. - Как я могу! Это же такие деньги...

- Hичего, берите! - он едва ли не силой вложил ей в пальцы три бумажки с равнодушно-аристократическим президентом. - Пожалуйста! Hе отказывайтесь.