Валерий Капранов - Глупец (Читайте знаки - 1)

- Сгниёшь в тюряге для малолеток. Кровавыми соплями захлёбываться будешь. Выродок...

Лена, придя в сознание, оставалась в шоковом состоянии и утратила дар речи. А по сему и это, предприимчивые дяденьки в форме, подбадриваемые комментариями уважаемого чиновника, папочки "пострадавшего", списали на Илью. Охранник подтвердил, что в момент задержания, подозреваемый находился возле, лежавшей без сознания девочки.

После чего Илью, прямо из лицея увезли в местное отделение, для оформления уголовного дела, по факту попытки к износилованию и злостного хулиганства, с причинением тяжких телесных повреждений. А уже от туда, в сизо.

Лежащий в нейрохирургии Дэн, злорадно давал указания Вовану и Толяну о том, как вести себя на следствии и благодарил случай, о возможности избежать справедливого наказания, да и ещё так круто отомстить обидчику.

Но на суде всё оказалось иначе. После утомительной беготни, убивающейся от горя мамы и дочери, Лена смогла говорить. Узнав о последствиях с Ильёй, она категорически настаивала на том, чтобы ей предоставили возможность дать показания в суде.

Дело начало принимать новый оборот. Теперь уже свидетели и пострадавший, шли как обвиняемый и соучастники. А недавний обвиняемый, оказался главным свидетелем в этом деле. Но...

Не то, чтобы справедливость не восторжествовала... Просто, не всё так просто в этом мире. Высокоуважаемый папаша Дэна, приложив все свои неимоверные усилия и используя все свои, высоко чиновничьи связи, ссылаясь на свой авторитет, смог таки отвернуть надвигающуюся на "милое чадо", длань правосудия. Подонкам, учитывая (трудно себе это представить) смягчающие обстоятельства, суд вынес приговор: по два года условно. А, с Ильи сняли обвинение за попытку к износилованию. Но... Беря во внимание нанесение особо тяжких повреждений, повлекших потерю здоровья "потерпевшего", так красочно расписанного присутствующим, адвокатом Дэна, суд вынес приговор: два года лишения свободы, с отбыванием в трудовой исправительной колонии для несовершеннолетних подростков.

Колония встретила Илью недружелюбно, плотоядно скалясь злорадными улыбками, искореженных подростковых судеб. Здесь он начал познавать новые жизненные уроки, в науке о выживании в обществе, где законы диктуются неписанными правилами с позиции грубой силы. Его исключительное чутьё и не свойственная его возрасту рассудительность, позволили ему не попасть ни под чью сферу влияния. А хорошая реакция и владение искусством кулачного боя, оградили его от унижений и угрозы, стать жертвой слепого насилия.

Оказаться на самом дне тюремного общества, в касте опущенных и неприкасаемых, для него, было бы хуже, чем умереть от ржавой заточки.

Очень скоро у местной шпаны, он завоевал авторитет серьёзного противника, одиночки. К его мнению прислушивались и очень многие пацаны завидовали его независимости. Руководство колонии, видя, как к нему тянутся юные уголовники, неоднократно пыталось подобрать к нему особый подход, чтобы использовать его влияние в своих интересах. Но, всегда натыкалось на стену неприступности и недоверия. Илья знал цену казённой любви, вспоминая причину, приведшую его в эту обитель ребяческой скорби.

Он ждал и терпел, вспоминая наставления своего учителя: "Никогда не пытайся изменить окружающий тебя мир, а изменяйся сам, чтобы быть с ним в гармонии".

Одинцовы очень сильно переживали, вынесенное судом, несправедливое решение, по отношению к Илье. Надежда Александровна на месяц слегла после сердечного приступа. Сил едва хватало лишь для того, чтобы подняться с постели и добрести до ванной или до кухни. Егор Данилович держался как мог, успокаивая и подбадривая супругу. В считанные месяцы, они оба заметно постарели, вызывая сочувственные вздохи у коллег, соседей и общих знакомых. Только любимая наука и работа, отвлекала их, насколько это было возможно от разъедающих сердце переживаний, за судьбу так полюбившегося им сына. Илья привнёс в этот дом смысл жизни и был подтверждением их семейного счастья.

Из регулярных, ожидаемых с нетерпением писем из дома, Илья узнал, что мама Лены, забрала свою дочь из лицея, и они уехали из Москвы в неизвестном направлении. Напоследок, отчаянная женщина - прожженный фоторепортёр, оставила за собой стойкий шлейф, разгорающегося очень шумного скандала, распираемого от взрывоопасных сенсаций. Она предоставила в ряд издательств серьёзный фоторепортаж о том, как при самом активном участии одного очень влиятельного, высокопоставленного чиновника, тратятся, кровью и потом доставшиеся, деньги, утопающих в нищете избирателей.