Геннадий Карпов - Выявление паразмата

- Мартан, иди и притащи этого нищего, узнаем чего он хочет. Собаку, если будет мешать, пристрели.

Бордель-кысы продолжала сладко храпеть, крепко обнимая дуван. Ночная рубашка задралась ей под грудь, и большая жирная задница сияла во всей красе. До Матарана вдруг дошло, что кроме электромата на нем ничего нет. Он даже штаны не натянул. Матаран почувствовал стыд.

"Совсем с ума схожу, - подумал он, одевшись. - Постоянно в напряжении... Когда все это кончится?! Знал бы - не начинал". Он задумался - и мысли, которые пришли к нему, были не из самых приятных...

Додумать Матарану не дали: раздался шум в дверях. Он откинул занавес и увидел, что Мартан руководит дехканами, которые вводят или, скорее, втаскивают в дверь кого-то. "Тот самый нищий", - принюхавшись и приглядевшись, догадался Мата-ран и пожалел, что приказал привести его сюда. Одежда на нищем была порвана и изгажена до последней степени, длинные волосы свалялись на голове в комок дерьма и густыми потеками локонов-соплей падали на уши и щеки. Лицо и оголенные части тела нищего были украшены разноцветными кровоподтеками, воспаленными царапинами и порезами, вздувшимися укусами, чирьями и другими прелестями гниющей плоти. От него густо несло сложной комбинацией вони. Дехкане бросили нищего на лавку и, держа руки на весу, поспешно бросились вон - срочно мыться.

Нищий, непрестанно что-то бормоча, судорожно водил головой, останавливая взгляд дурных черных очей попеременно на всех, кто обступил его. И так не один раз. Никому не хотелось ему мешать, всех держал на почтительном расстоянии его вид и запах, быстро густеющий при приближении. Наконец нищий выделил Матарана, закопошился на скамье, оторвался от нее и сделал шаг вперед. Все отпрянули. Но нищего на большее не хватило: ноги у него подкосились, и он упал на колени.

Матаран был в растерянности, не зная, что делать с убогим, чего ждать от него. Нищий меж тем выпрямился, встал на колени и, протянув руки к Матарану, что-то залопотал. Матарану послышалось его имя.

- Тихо! - гаркнул он и обратился к нищему: - Говори помедленнее и внятнее. Чего хочешь, вонючка? В образовавшейся тишине стало слышно:

- Херим Еги Матаран, это ты? Это ты? Херим Еги Матаран, это ты? Это ты? Хе...

- Да, да это я, - прервал бесконечный вопрос Матаран, - я это, я.

Нищий, как будто не слыша, продолжал твердить вопрос.

- Э-э, слушай, идиот! Я Матаран! Это я! Я! Я! Я это!! Я-я-а!!!

- Все. Все, не кричи. Не кричи. Я понял, ты Матаран. Совсем горячий. Я проверял. Правильно, Матаран должен быть таким. Очень низкий, очень толстый, очень большое лицо, большой нос, маленькие хитрые глаза и кривой шрам слева на лбу. И очень горячий...

"Он проверял!" - Матарану не понравилась собственное описание и характеристика, но надо было узнать, что за этим кроется, и он стерпел.

- Я несу тебе донесение от Мухтияра, благородный фудаин. Ты должен знать, кто это. Он обещал, что ты многое сделаешь для того, кто принесет его донесение, и заплатишь пятьдесят тысяч дирхемов.

Нищий замолчал, ожидая ответа.

- Да, заплачу, - подтвердил Матаран (вздох удивления пронесся среди стоящих рядом дехкан и нукеров), - если это именно то, что нужно.

Нищий удовлетворенно кивнул и запустил обе руки себе в лохмотья: левую глубоко вперед между ног, а правую за спину под ягодицы и принялся там активно что-то искать... или чесаться. В прихожей набилось человек десять, и все, кроме двух самых молодых, старающихся незаметно подглядывать за спящей Халя-бордель-кысы, с интересом следили за действиями нищего.

У того что-то не получалось: он кряхтел, пыхтел, тужился и пукал; его глаза, казалось, вот-вот выпрыгнут из орбит, из них потоком лились слезы, умывая грязное лицо, но он не сдавался. Юродивый стал менять позы: привставал на коленях и опять присаживался, клонился то на один бок, то на другой, то отклонялся назад, выгибаясь дугой, то, наоборот, нагибался, упираясь лбом о пол, но все напрасно - не получалось, и только лужа испражнений под ним росла и ширилась...

Вонь достигла немыслимых высот, круг почтения вокруг юродивого увеличился вдвое, и дальше отступать было некуда, но уйти без разрешения Ма-тарана никто не решался, а помочь юродивому никому не хотелось. Все терпеливо ждали результата. И, казалось, ждали долго, хотя в действительности этот мучительный спектакль длился не больше пяти-семи минут, пока юродивый не издал вопль победы (или непереносимой боли) и гордо вознес персты правой руки. Рука была в дерьме.