Олег Койцан - История Разума в галактике. Инженер - Греза о прошлом.

Лучше всего дела обстоят с производством энергопоглощающей сети для отбора энергии от будущей Сверхновой – она производилась на месте «применения», и для ее завершения пришлось серьезно пощипать ресурсы ближайших к обреченной звезде планетарных систем…

О, еще не все отлажено, да и невозможно уследить каждую мелочь на столь огромной стройке, но… скука, и еще раз скука – не управленец я, не бодрит меня необходимость куда то нестись и на кого-то орать, или вызывать к себе на ковер и прорабатывать с песочком. Вот и свалил все управленческие дела на заместителей, а сам, в оправдание в собственных глазах и глазах подчиненных, решил проинспектировать научно-исследовательское хозяйство перед реконструкцией. Среди того научно-малопонятного хлама, что наша доблестная разведка свалила в Сферу-Два, Мягкие, по их словам, нарыли кое-что интересное, и теперь просили перенести часть био-комплексов на поверхность планеты – искусственная гравитация их почему-то не устраивала, для опытов требовались естественные условия, требовались полигоны для обкатки новых технологий. Я прилетел… огляделся… и надолго застрял в биолабораториях. Биоконструирование стало моей страстью, моей болезнью, моими радостью и горем в едином целом. Из мертвого создавать живое – это тайна, это сказка, это кажется невозможным… и все же это реально. Из-за этой страсти я сошелся с Мягкими – их отношение к жизни во всех ее проявлениях зашкаливало даже за понятие «фанатичной преданности». М-да – сошелся с Мягкими… точнее они приняли меня как равного. Обычно их работа начинается, когда наша уже завершена. Переделывать, или тем более создавать заново биосферу нового мира можно только тогда, когда планета отбуксирована на расчетное расстояние от светила, ее орбита полностью стабилизирована, отрегулирован наклон оси и даже вчерне отделан рельеф местности. То есть мы с Мягкими почти не общаемся – повода нет, смысла нет, сферы наших интересов находятся на противоположных полюсах мирозданья – хотя итог совместной работы и есть слияние их и наших умений в единое целое. Естественно, по этой причине, плотно с представителями наших союзников общается весьма узкий круг контактёров. И поставленные перед этими специалистами задачи весьма узки, и по большей части ограниченны всего двумя пунктами. Это уведомление руководителей совместного проекта со стороны Мягких о вынужденных изменениях в сроках, либо планах реконструкции текущего мира, да согласование с представителями их рабочих групп хода совместных работ (в том редком случае, когда таковые ведутся). Так что, до этого проекта я с ними не сталкивался – разве что во время представления подконтрольных мне рабочих групп – но вы и сами понимаете, это не в счет: никакого живого общения, чистый официоз. Так что собственного мнения о наших союзниках мне составить не удалось. Впрочем, среди нас, Инженеров, бытовало некое усредненное суждение о них, как о существах чересчур пылких и чрезмерно увлекающихся. Они же, в свою очередь, считали нас сухими, черствыми интеллектуалами – «математиками» чуждыми жизни, не способными понять красоты вечно изменяющегося. Веселые, смешливые существа. Жаль, радости Сферы им почти недоступны, но за то каждый из них располагает наследственной памятью, да и собственная их способность к запоминанию приближается к понятию «абсолют». А их врожденное ощущение гармоничности и красоты в биоконструировании – вообще выше любых ожиданий.

На моей душе давно уже было холодно и пусто – судебный процесс надо мной, и руководство столь ответственным проектом высосали все жизненные силы. И мне, моей душе, невыносимо захотелось научиться у Мягких воспринимать всей сущностью гармонию творения; все до капли: и радость удачи, и боль разочарования, которые встретятся мне на великом поприще созидания живого из мертвого.

* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *

Не знаю, как назвать предыдущий отрывок – наверное прологом… Когда начинал писать эту повесть, я был наивным ребенком четырнадцати лет которому казалось (всего лишь казалось) что муза, нашептала ему во сне интересную историю, из которой когда-нибудь получится недурная повесть. Работать над ней было просто, не приходилось обдумывать детали, повествование ложилось на бумагу естественно. Черт! Да многое мне просто приснилось, привиделось во сне. Потом, в пятнадцать лет, пришло осознание неправильности: это не было (или было?) плодом фантазии – слишком подробные, слишком эмоционально окрашенные, слишком… ЖИВЫЕ картины рисовало воображение, мне не приходилось ничего выдумывать. ЭТО просто приходило ко мне в голову – проснулось в мозгу и поселилось в нем наряду с моими собственными воспоминаниями… в одном ряду с собственными воспоминаниями – так точнее. А потом как-то внезапно я дозрел до истины. Многие ранее тревожившие меня несоответствия сложились в единую картину. Например, самый частый мой кошмар – взгляд в зеркало и отражение в нем вместо родного лица – чудовища. Или стойкое ощущение полета на СОБСТВЕНЫХ КРЫЛЬЯХ.