Александр Гейман - Елена

Эта история о женщине-ведьме, то есть о женщине, магически одаренной и сексуальной. Мой старый друг, а он этих материй тоже не чужд, рассказывал обо всем так [1] имена и конкретные обстоятельства, естественно, изменены :

- Все началось, когда я с дневного отделения перевелся на вечернее. Группа, куда я попал, четко делилась на две половины: в одной девочки интересовались тряпками и учебой, а в другой к этому добавлялись постельные приключения. Елена принадлежала к этой второй половине, и я выделил её с первой встречи: она была невысокой полноватой блондинкой, а мне тогда нравился этот тип.

— А сейчас?

— А сейчас все едино. Не перебивай. Да и была она посексуальней других, как чувствовалось. Но я тогда был только что после первой серьезной — любви, как бы в некоей паузе, да и знал уже, что эти дела лучше все-таки иметь где-нибудь на стороне. Так что по-настоящему я тогда Ленкой не заинтересовался, тем более, что другие женщины мне представлялись ярче.

— То есть как это — представлялись?

— Ну… Это когда пробуешь прочесть человека — на расстоянии, в воображении — и это удается. И не всегда удается, между прочим, а тогда, когда человек тебе откликается. Сейчас мне это скучно, а в молодые годы я это проделывал очень часто. Кстати сказать, это не воображение, не только воображение, — у меня были случаи, когда потом с женщиной было на самом деле, и всегда это бывало так, как оно представлялось. И у Ленки с этим было так же, она мне рассказывала. И ещё — есть разница, ты сам думаешь или кто-то тебя ищет — тогда оно само представляется — вдруг всплывает, и все тут. К слову сказать, о двух-трех женщинах я до сих пор жалею: на вид они были тихонькие такие, серенькие, а на самом деле очень одаренные, и было бы справедливо, если бы мы узнали друг друга и в жизни, а не только — так назову — астрально.

Так вот, Елену я тоже чувствовал, но не очень сильно и не очень для меня интересно. У ней был муж — это я узнал позже — и свои веселые дела, так что мы проучились вместе год, не особо сближаясь. Так, курили вместе, болтали, то, се. Но как-то раз мы с ней сидели за одним столом, вместе листая учебник, а ноги наши — моя правая и её левая — соприкасались. По-моему, я правильно помню, что это она так подвинулась. Такой сладости я не испытывал никогда в жизни, — кажется, включая прямую близость, секс то есть. Не совсем так было все, как при койтусе — скорее происходило знакомство, но такое радостное знакомство, счастливое — через Эрос. Я чуть не отключился. И заранее скажу — в постели потом ничего подобного не было. Да и до постели ещё было неблизко. Мы сходили на каникулы, а потом начался наш последний курс. Приближались октябрьские праздники, а накануне я узнал, что Елена развелась. Меня что-то так и толкало к ней, не желание, я повторю, что не очень и хотел её, но что-то иное — вернее всего, — судьба. Как водится, была масса знаков. Например, мой напарник по работе, пожилой такой мужчина, сектант строгих понятий, баптист, кажется, — он вдруг начал какие-то скоромные разговоры — событие для него просто небывалое. И в тот же день я встретил на улице сумасшедшего, он вовсю горланил что-то — и помнится, тоже непристойное. Кстати, этот знак очень сильный. И ещё кое-что, о чем необязательно говорить. И в эти дни я как раз договорился с Ленкой вместе отметить праздники; я приглашал приятеля, она — подругу, квартира была её, музыка наша — в общем, обычная такая вечеринка. О том, что там было, даже не знаю, как и рассказать.

— Что, стены ходуном от неистового соития?

— Нет, что ты!.. Наоборот, по пьяни я был очень слабым. К тому же, не прошло и пятнадцати минут, как в дверь стала ломиться её подруга со страшным скандалом — весь вечер она обнималась с моим приятелем, но, однако, потом посадила его на автобус и занялась моей нравственностью. В общем, продолжить нам в тот вечер не удалось, и я уехал в страшном раздражении. Бывали и раньше, и позже гадкие вечеринки — но эта была из худших: перепил, не кончил, выгнали, поскандалил, брюки перепачкал, магнитофон сломался — или вертушка была? — не помню. Но дело было не в этом, и не в сексе, которого почти не было, а в сопутственном. Я ведь раньше не видел Елену в подобных ситуациях, а тут она раскрылась во всей красе. Мне это не описать: вульгарность самая грубая, крайняя, но в такой дозе, что становилась уже не вульгарностью, а чем-то сверхъестественным — и с ней в сочетании такая же сексуальность. Ее танец… Как-то до этого я видел по телику фольклорные танцы Гвинеи-Бисау. Что там выделывали задастые негритянки, влажно блестя глазами, — я ещё подумал: «Да, куда белой женщине до настоящей эротики.» Теперь я убедился, что поспешил ставить крест на белой расе, — Ленка вытворяла такое, что негритянкам до неё ещё было расти и расти. А вроде почти все те же движения… Не помню, как это получилось, но мы с ней катались по полу… в общем, я тоже был хорош. Ужасно. Ужасно!