Виталий Каплан: Трудно быть чертом

— Я вижу, контакт установлен, — Настя погасила огонь под закипевшим чайником и плеснула Игорю заварки. — Интересно, откуда такие познания в драконоборстве?

— В детстве я занимался в кружке прикладной драконистики, — с серьезным видом сообщил Игорь.

— И сколько вы драконов поразили? — встрял во взрослую беседу Темка.

— Полторы штуки, — сознался Игорь.

— Полторы тысячи?!

— Увы, всего лишь полтора дракона. Одного я поразил на экзамене, это был молодой и наглый зверь. А второго мы завалили вдвоем с другом, поэтому на мою долю приходится только половинка.

— Да, у вас, я вижу, богатая биография, — заметила Настя. — Пирожки берите, вон те — с луком и яйцом, а эти с мясом. Тема, ты выслушал лекцию, можешь пойти к себе и потренироваться. Только умоляю, ничего не разбей.

Истребитель драконов кивнул и с достоинством удалился. Игорь проводил его взглядом.

— Есть что новое по петровским делам?

— Был один звонок, — вздохнула Настя. — Причем не получилось у меня записать, меня вообще к технике подпускать нельзя, все время что-нибудь не то нажимаю. В общем, дней пять уж как. Мужчина, по голосу вроде немолодой. Посоветовал написать опровержение в «Столичные новости» — в смысле, что все мои слова вы сами сочинили. Намекнул на проблемы, но не уточнил. Повесил трубку, вот и все. Я растерялась немножко, так и молчала, ничего не ответила.

— Не волнуйтесь, — уверенно сказал Игорь, — вас они не тронут. Это все быстро должно схлопнуться. Кроевым сильно недовольны в Кремле — не за дачи, конечно, за другое.

— Интересно, откуда такая информация? — хмыкнула Настя.

— Так ведь журналист я, — Игорю и самому стало смешно. — Хорошо информированный журналист. Так вот, «петровское дело» им пришлось как масло в кашу. К лету можно ждать нового губернатора. А новый, разумеется, всячески начнет демонстрировать, насколько он не старый…

Коротко звякнуло.

— О, это, наверное, Федя! Не прошло и полгода. Вы сидите, схожу открою.

В дверь звонили — нагло, упорно, точно сверлили трудный зуб. Игорь с трудом поднялся и заковылял к двери. Болело все — но особенно почему-то спина, хотя ей как раз досталось меньше, чем рукам. Кожа на них облезла едва ли не до мяса, пальцы почти не гнутся.

Ну, откроет он дверь, а дальше? Не выйдет сейчас никакого Искусства, ни тонкого, ни толстого. Ладно если милиция — а ну как кроевские костоломы? Самое смешное, что и вызвонить-то никого нельзя — нечем. Городской телефон работает, но все нужные номера остались в мобильнике. А мобильник — там же, где «паркетник», доброй памяти боевой коняга…

Как же идиотски все вышло! Утром созвонился с егорьевским интернатом, подтвердил встречу. Погода неожиданно порадовала — выдалось межциклонье, выкатилось на небо нежаркое, но радостное октябрьское солнышко, легли на асфальт резкие, как бывает только в безлиственную пору, тени. И настроение под стать небу — клубились, конечно, на горизонте тугие облака, предвещали всякое-разное, но солнце перевешивало.

Настя… Имя хотелось повторять снова и снова, катать языком, как мятный леденец…

Целовать пальцы она решительно запретила. «Игорь, давайте с самого начала определимся — у нас чисто дружеские отношения, не более». А все долговязый снежный человек Толя… полтора года как ушел к свежеобретенной пассии — и все равно остался в Насте. «Конечно, — покладисто отвечал Игорь. — Я все понимаю. Но, пожалуйста, после моего ухода не выбрасывайте цветы в мусоропровод. Красота имеет право на жизнь, разве нет?»

Трель мобильника хлестко ударила по ушам. Как же не вовремя! Шоссе как раз спускается в ложбинку, там, внизу, поворот на девяносто градусов, а скорость сто двадцать, не до болтовни. Но вдруг это из интерната, спешат порадовать, что на сегодня все отменилось.

— Я слушаю! — сухо сообщил он трубке.

— Вчера кончился седьмой день, — прошелестело оттуда. А через пару секунд вспыхнул звук, ударил по ушам свет. Именно в такой связке, сообразил после Игорь. Взметнулось впереди рыжее пламя, земля поменялась местами с небом, и дальше уже тело работало без приказов головы. Вдавить тормоза, отстегнуть страховочный ремень, метнуться к дверце пассажирского сиденья — и на обочину.

Его подбросило, завертело, ослепило на миг болью — но как-то он все-таки сгруппировался, покатился по крутому откосу, влетел в ледяную воду. Спасительное болотце, глубина там по колено, — но вязкий ил погасил скорость, а холод вернул сознание.