Генри Каттнер: Холодная война

- Бесполезно, мистер, - отвечаю я ему, - Вы же пытались заколдовать меня там, вместе с толпой. И что у вас вышло? Не тратьте попусту время, мистер Пу. Хогбена заколдовать нельзя.

- Э-э-э, - он хотел что-то сказать, но не нашелся, что ответить. - М-да. Я это обмозгую. Вот что, поиграем-ка в доброту. Вы ведь обещали вашему дедуле, что никого не убьете, хм? Вот вам задачка. Лемюэль, откройте ваши глаза и взгляните на ту сторону улицы. Видите вон там идет благообразная старая леди с корзинкой. Как вам понравится, если сейчас Малыш по моему приказу вышибет из нее дух?

Дядюшка Лем еще плотнее зажмурил веки.

- Я ничего не увижу. Я даже не знаю ее. Пусть это и в самом деле старушка и все смотрят на меня, и ждут, как я решу ее судьбу. Плевать, я не буду ее защищать. Хотите ее кончать - кончайте. Может быть ревматизм для нее куда худшее зло.

- Хорошо. А что вы скажете насчет вон той молоденькой дамочки с ребенком на руках? Вы только поглядите, Лемюэль. До чего же милый ребеночек. Смотрите, какая розовая ленточка у него на чепчике, а, Лемюэль? Ну-ка задай им, Малыш, по первое число. Нашли на них для начала бубонную чуму, что ли. А потом...

- Дядюшка Лем, - говорю я ему, чувствуя себя как-то неуютно, - я не знаю, что бы Дед сказал на это. Может быть...

Дядя Лемюэль на мгновение широко открыл глаза и посмотрел на меня совершенно диким взглядом.

- Я ничего не могу поделать с этим, Сонки. У меня же золотое сердце. Я просто большое чувствилище, вот кто я. Все меня хватает за душу, все! И я не могу удерживаться. И поэтому мною можно управлять. Но теперь мне наплевать, пусть Эд Пу истребит хоть весь род людской. Наплевать, пусть даже Дед узнает, что я натворил. Отныне мне плевать на все! - и он дико расхохотался. - Я вырвусь из-под гнета, Сонк. Я ничего не буду ведать ни о чем. И крылья я себе пообрываю.

С этими словами дядюшка Лем весь вытянулся как по стойке смирно и рухнул плашмя оземь, физией в тротуар, что твой столб.

ГЛАВА 3

На мушке

Хоть и был я тогда здорово встревожен, а улыбки сдержать не смог. Иногда дядюшка Лем бывает чертовски остроумен. Такое отмочить! Подозреваю, что он. опять вознамерился соснуть, как всегда делает, когда ему что-нибудь угрожает. Па называет это КОТОЛЕПСИЕЙ, но коты все же, на мой взгляд, спят более чутко.

Дядюшка Лем грянулся об асфальт и даже подскочил чуток. Пу-младший издал радостный вопль. Подозреваю, это чудовище вообразило, что дядя Лем сражен не без его участия. Как бы то ни было, но, заметив, что кто-то свалился и лежит беспомощный, Крошка, повинуясь врожденному инстинкту, метнулся к пострадавшему и натурально заехал дядюшке Лему ногой в висок.

Помнится, я говорил, что у нас, Хогбенов, головы крепкие. Пу-младший заголосил и запрыгал на одной ноге, держась за другую обеими руками.

- Н-ну погоди, щас я тебя з-заколдую! - завизжал он, - у тебя мое колдовство из ушей польется, слышь ты, хогбеновское отродье! - Он набрал полную грудь воздуха, рожа у него стала пурпурного оттенка и...

...И тут-то все и случилось.

Это было как удар молнии. Я не новичок в колдовстве, и ожидал примерно чего-нибудь в этом духе, но даже меня пробрало. Зрелище, скажу я вам, было что надо. Па потом объяснял мне, что там было на самом деле. Пу-младший, болван, сдуру вляпался в роль ка-та-ли-токсического агента, во как. А эта самая дизоксирибонуклеиновая кислота, из которой сделаны его гены, из-за Дара как-то там перестроена. Ну и аукнулось это на каппа-волнах его скудных мозгов. Па говорил, что там, поди, микровольт тридцать было, не меньше. Но вы же знаете моего Па. Ему лень объяснить все нормальным языком. Вот он и тащит всякие глупые слова из чужих мозгов, когда ему в них надобность.

А получилось-то вот что. Этот гаденыш до того рассвирепел, что все свое колдовство, для толпы припасенное, одним махом жахнул прямо в физиономию дядюшке Лему. Да, такого я прежде ни разу не видел. И что самое ужасное - эта штука сработала.

Дядюшка Лем спал себе и потому ни чуточки не сопротивлялся. Его бы сейчас и докрасна раскаленная кочерга не разбудила. Хотя, по правде говоря, не хотел бы я, чтобы в тот момент она оказалась в руках у змееныша. Неважно. В общем, колдовство поразило дядюшку Лема, как удар молнии.

Прямо на наших глазах он стал светло-зеленым. И тут я заметил, что, как только дядя Лем позеленел, наступила гробовая тишина. Я удивленно оглядываюсь: в чем тут дело? Оказывается толпа перестала стонать и причитать.

Люди то прикладывались к бутылкам со снадобьем, то терли лбы, и, знаете, так слабо, облегченно посмеивались. Малыш-то Пу натурально все свое колдовство извел на дядюшку Лема, вот у толпы голова и прошла.