Герберт Циргибель - Время падающих звезд

— Где? — осведомился я и постарался скрыть мое растущее волнение.

— Где-то над Африкой…

— Не веришь ли ты в эти глупости, Тео?

— Конечно, нет, — убежденно сказал он, — Погоня за сенсацией, по всей видимости снова шаровая молния или нечто в этом роде. Что с твоим плакатом?

— Он еще не готов.

Над Африкой — как туда их занесло? Я ни капли не сомневался, что информация была достоверной. Тео рассказывал о своей неудавшейся попытке, подняться на дерево. Я не слушал его, и даже отсутствовал, когда я поднял с ним бокал. Об Африке — алкоголь сделал свое дело. Я прошептал:

— Тео, ты можешь представить себе, что они однажды приземлятся здесь на лугу?

— Кто? — спросил он.

— Пришельцы, которых наблюдали над Африкой…

— Конечно, Ганс, они обязательно совершат посадку здесь на лугу, — ответил он ухмыляясь. — А сейчас пойдем со мной, я хочу сделать парочку фотографий. Он потащил меня на улицу.

На гриле жарился поросенок. Бороды вытаращил глаза, добивался расположения маленькой аптекарши, за которой он уже долгое время ухаживал. Теперь он называл ее Розочка. В круге ароматного запаха жаркого с нетерпением. ожидала такса Тео. Эрхард вращал жаркое, ковырял палкой в углях, Хайн читал лекцию о содержании своего фильма; по радио тонкий, важный голос рассказывал о культуре Инка.

Регина, другая девушка, c волосами льняного цвета, приобщилась ко мне, предложила мне с радостным блеском в глазах перейти на «ты». Она изучала литературу, утверждала, слегка навеселе, что узнает во мне персонаж Виктора Гюго. Я не мог понять, заискивание ли это. Но это не имело значение, все потеряло значение. Мои хорошие твердые намерения окончательно канули в лета, все темные мысли преломлялись в содержимом бокалов с шампанским словно лучи света. Их сила и глубина обретали красочный венец.

Тео принес свою камеру, ложился на живот и на спину, выворачивал голову, чтобы сделать пару снимков. Это было представление для самого себя.

Тлеющие угли распространяли приятное тепло и держали комаров на почтительном расстоянии. Не был ли я среди этих пьянчуг тем, кому можно было больше всех позавидовать? Друзья на Земле и друзья в космосе. Борода и Розочка, которые беспардонно целовались, и вспышки Тео побуждали меня с сумасшедшим размышлениям. Я думал о том, как могли размножаться мои друзья с другой звезды и сколько им могло быть лет. Тысяча лет? Десять тысяч? Регина поинтересовалась, почему я вдруг стал таким серьезным и задумчивым. В неведении моих болтливых гостей было для меня что-то манящее. Во мне проснулось желание, поделиться с кем-нибудь, наконец избавиться от гнетущей тайны. Мой язык еле шевелился. «Вы беспомощные, вы несведущие», бормотал я, «если бы кто-нибудь из вас догадывался, что я знаю…»

— Рассказывай, — потребовала у меня Регина. — Выговорись, звездочет, что ты знаешь?

Ветер донес до нас слабые раскаты грома. Облака затянули небо, поглотили свет звезд. Если бы начался дождь, трактористы ушли бы с поля. В моем приподнятом настроении я серьезно взвесил возможность того, что они могли совершить посадку этой ночью. «Не исключено, что еще сегодня нам нанесут визит», огласил я. — «Достаточно только того, чтобы пошел дождь…»

— Господь всемогущий, он пригласил СПК! — ужасающе крикнул Борода. — Спрячьте бутылки! Как там жаркое?

Тео и Эрхард проверили молочного поросенка. Он был еще не совсем готов, но перед лицом грозившей опасности, они были готовы проглотить мясо в полусыром виде.

Я успокоил их. «Если бы они действительно были здесь, то прихватили бы не только еду, но и выпивку».

— Тогда милости просим, — заверил Хайн, — такие гости всегда желанные.

Они хотели узнать поподробнее, мои таинственные намеки пробудили в них любопытство. Регина присела на корточки рядом со мной, проворковала: «Рассказывай, крошка Гансик, ты ждешь даму?»

Я рад был уже изучать их озадаченные лица. «Вы не поверите мне», сказал я, «но каждое слово, которое я произнесу — правда и незыблемо, как вечное движение звезд…»

— Если твоя история хороша, я буду называть тебя Францискус, — объяснила Регина, — мне кажется, имя Францискус подходит тебе…

Я выпил глоток, подождал, пока они затихнут, и рассказал о моих похождениях, приключение моей жизни. Я был счастлив, что имел возможность выговориться. Я описывал каждую деталь, как я впервые оступился на поле, наблюдение моего соседа, таинственную находку и, наконец, их вторую посадку, наше странное общение. Мне не мешала в минуты даже беспардонная ухмылка Эрхарда, когда я описывал встречу. Мне было все равно, верят они мне или нет. Мои похождения, у меня самого покоившиеся в полных мечтаний воспоминаниях, пришлись весьма кстати в этот вечер. Они были столь же сумасшедшими, как все мы в эти минуты; отражения в кривом зеркале, которые нелепо следовали друг за другом. Я говорил так убежденно, что меня никто не прервал, пережил свою собственную историю по второму кругу.