Александр Казанцев - Дар Каиссы

- Так вы и сами причастны к перпетуум мобиле!

- Вот я и хотел спросить вас, почему вы считаете своевременным в наш век неистощенных богатств Земли ставить вопрос о строительстве всяких перпетуум мобиле второго рода вместо тепловых и даже атомных энергостанции?

"Ах вот откуда это идет!" - подумал Костя...

- Знаете что, Николай Сергеевич, - он запомнил его имя с телефонного разговора. - Можно жить по принципу французского короля - "после нас хоть потоп!" - Он взял стакан принесенного официанткой чая. - Но можно заглядывать в будущие тысячелетия. Я уже не говорю о загрязнении окружающей среды, об отравлении атмосферы городов миллионами автомобилей с их ядовитыми выхлопными газами. Давайте подумаем: случаен ли энергетический кризис, потрясший капиталистические страны?

Неиссякаемы ли тепловые и другие энергетические ресурсы планеты?

- Ее часто сравнивают с космическим кораблем, летящим со своим многомиллиардным экипажем меж звезд.

- И правильно сравнивают. Нет, коньяку в чай вы мне не добавляйте. Спасибо. Так вот, запасы такого космического корабля ограничены. Рано или поздно они иссякнут, если не при нас, то при наших потомках в грядущих тысячелетиях.

- Ну что ж, об этом говорил еще Владимир Ильич Ленин, советуя Богданову написать роман о Земле, на которой капитализм хищнически уничтожил полезные ископаемые.

- Вы даже это знаете! Так где же, как не в социалистической стране, думать о будущем?

- Это хорошо, что вы печетесь о потомках, имея сына и дочь, - заметил Власов, наливая себе в чай коньяку. Костя быстро взглянул ему в лицо и встретил открытую улыбку. - Но, пожалуй, вы правы в известной степени. закончил он и закрыл коробку с шахматами.

- Не в известной степени, а полностью, - горячо возразил ему Костя, отталкивая стакан с чаем. - Коммунистический подход к прогрессу, как я понимаю, - это дальновидный, проникающий взглядом и расчетом в третье, четвертое, десятое тысячелетие нашей эры. И ради этой дали уже ныне недопустимо тормозить любые способы использования даровой солнечной энергии.

Она должна превращаться в электричество, и все транспортные средства, начиная с автомобилей и кончая самолетами, должны быть переведены па электрические приводы от аккумуляторов, заряжаемых в конечном счете Солнцем!

- Как в космическом корабле, - подсказал Власов, с интересом рассматривая гостя.

- Да, ваше сравнение верно. Вот теперь и судите, можно или нельзя использовать вечное движение не только на шахматной доске, но и в технике.

Они еще долго говорили о вещах, далеких от шахмат, с которых начали разговор.

Когда Николай Сергеевич провожал Костю к дверям номера и помогал ему надеть пальто (на улице шел дождь), он сказал:

- Если бы я был против вас, вы убедили бы меня сегодня, но...

- Есть какое-то "но"? - улыбаясь, спросил Костя.

- Я вовсе не был против вас, о котором столько слышал.

- Обо мне?

- Меня просил передать вам привет полковник Гусаков.

- Простите, я не знаю такого.

- Ну что вы! Ивана-то Тимофеевича?

- Иван Тимофеевич Гусаков ушел на попсию капитаном. Он не может быть полковником.

- Это из милиции он ушел, - мягко заметил Власов. - А его опыт, знания и способности по специальности могли понадобиться в другом месте. Я прощаюсь с вами и благодарю за помощь...

- В чем я вам помог - не пойму!

- В прояснении подхода к проблеме "перпетуум мобиле"

и вашего плана массового строительства энергетических труб.

Глава четвертая

НА "СЕДЬМОМ НЕБЕ"

Посетители вращающегося ресторана ни Останкинской телебашне разом - повскакали с мест. Гул прошел по залу.

Вике показалось, что она перенеслась на годы назад и что все это однажды уже было: за столиком сидели те же люди и на скатерти была развернута та же книжечка с магнитными шахматами...

Первым не выдержал заокеанский гость. В своем элегантном спортивном костюме он перебегал от столика к столику и снимал кинокамерой через круговое ресторанное окно необыкновенное зрелище.

Вика переглянулась с Костей. Оба улыбнулись.

- Поздравляю вас, родные мои! - сказал полковник Гусаков и протянул через стол руку.

Рукопожатие его было крепким и ласковым.

За окном, опоясывающим весь зал, медленно поворачивалась панорама исполинского города. Казалось, его объемный план разостлан там, внизу. Но по ленточкам улиц шныряли крохотные, отнюдь не нарисованные машины, а на перекрестках скоплялись движущиеся точки пешеходов.

Знакомые районы узнавались по приметным высотным зданиям. Силуэты их чем-то напоминали контуры кремлевских башен и ярко очерчивались на ясном небе.