Александр Казанцев - Донкихоты Вселенной

- А вычислить Плутон на кончике пера дилетанту оказалось под силу? А изобрести шину, открыв тем эру автомобилей, было под силу простому садовнику, обернувшему свой шланг для поливки цветов вокруг обода колеса? А выдвинуть специальную теорию относительности служащему патентного бюро в Цюрихе Альберту Эйнштейну было под силу?

- Но Эйнштейн стал профессором, общепризнанным ученым, хотя ваш дед, академик Зернов, и опроверг ныне его теорию. Так что Эйнштейна никак нельзя причислить к дилетантам.

- Однако в момент своего выступления с теорией относительности он все-таки был лишь дилетантом, а профессиональным ученым стал потом. И остался убежденным сторонником полезной деятельности дилетантов, этих бескорыстных служителей науки, любителей, то есть любящих. Недаром ему приписывают слова о том, как делаются открытия: "Знатоки знают, что этого сделать нельзя, а тот, кто этого не знает, приходит и делает открытие".

- Ну, это милый анекдот, которому нельзя отказать в остроумии.

- А дилетантам можно в этом отказать?

- Нет, почему же. На примере Эйнштейна, если согласиться с вами, мы видим, что и любитель способен стать видным ученым.

- Простите, но Эйнштейн еще не стал профессором, а был инженером, недавним выпускником Цюрихского политехнического института, когда выдвинул, как вы считаете, наиболее остроумный "парадокс времени"?

- Ах, Надя! Вы завели меня в такую чудесную лесную глушь! Я вижу пять березок, растущих как бы из одного корня, напоминая предостерегающую длань некоего лесного божества. Но на одной из березок нанесены вашей рукой волшебные знаки, символизирующие надежду. Я хотел бы надеяться, Надя... Глядя на эту полянку, усыпанную цветущими ромашками, подобными звездам на ночном небосводе, мне хочется раскинуть ваш и мой гороскопы.

- Ах, не то, совсем не то! Вы же математик!

- Не только. Просто я вспоминаю о несколько ином парадоксе, связанном со временем, менее обыденном.

- Парадокс, связанный со временем? - насторожилась Надя, обрадованная своим искусством подвести разговор с "уставшим от математики" профессором к интересующей ее теме.

- Я имею в виду "машину времени".

- Что? "Машину времени"? Но это же антинаучно!

- Зато поэтично. И, если позволите, я прочту вам свои стихи про "машину времени", если хотите, то об этой лесной полянке.

- Стихи? Ваши? - изумилась Надя.

- Да, ученые иногда грешат этим. Так вы позволите?

Бурунов на опыте знал, как безотказно действуют на обычных его спутниц ко времени прочитанные стихи, рассчитывая, что и сейчас они помогут ему воспользоваться этой уединенной прогулкой.

Надя, стараясь скрыть разочарование, пожала плечами:

- Читайте.

Бурунов прислонился плечом к стволу дуба и проникновенно начал:

МАШИНА ВРЕМЕНИ

Да, я нашел ее в лесу,

Когда весенние замолкли трели,

И пух летящий снегом лег на ели,

Застрял в тенетах на весу

"Машина времени" - в лесу!

Узнать судьбу свою легко!

Цыганкой вечною, самой Природой

Здесь на лужайке звездным небосводом

Цветов раскинут гороскоп.

А лепестки их рвать легко!

Казалось, нет к тебе следа,

Но даль забытая вдруг стала близкой,

Как незабудок ласковые брызги

На дне ушедшего пруда.

А думал: нет к тебе следа!

Приди в наш лес, и мы с тобой...

Сверкнут пусть молнии! Молчи! Ни слова!

Пусть грянет гром! Раскатом рухнет снова!

В душе пожар, погром, разбой!

Я снова молод! Я с тобой!

Бурунов закончил, тряхнул локонами и вопросительно посмотрел на Надю.

А Надя думала о своем, сокровенном. Опомнившись, сказала:

- Как странно, вы еще такой молодой, а слагаете стихи о возвращении молодости, словно утратили ее.

- Это перевоплощение поэта, - скромно заключил Бурунов.

- А вот мой папа, может быть, на самом деле вернется молодым, а нас с вами через тысячелетие и помнить никто не будет.

- Печальное заблуждение века! Былого, разумеется, - к радости Нади прорвало Бурунова. - Еще профессор Дингль задавал сторонникам Эйнштейна, зло высмеивая их, каверзный вопрос. Как может получиться такое? Два брата-близнеца разлетаются в космосе до световой скорости, один на космическом корабле, стартовавшем с Земли, другой - на земном шаре, который, по Эйнштейну, движется относительно космолета точно с такой же скоростью и может тоже считаться космическим кораблем. Каждый из этих во всем равноправных космических путешественников вправе считать себя достигшим световой скорости, когда время его остановилось, сохраняя его молодость, а брата своего безнадежно стареющим. Не значит ли это, что братья, встретясь вновь, одинаково повзрослеют и поймут всю абсурдность теории относительности и "парадокса времени".