Александр Казанцев - Иножитель (Клокочущая пустота, Гиганты - 3)

Некоторое время мы оба молчали, задумчиво глядя на россыпь московских огней, потом Жюль заговорил снова:

- А его огромный нос! Легенда о нем бесспорна, но в портретах, нарисованных художниками с натуры, легенда эта не подтверждается. И уверяю вас: никакой такой переносицы, которая, по их мнению, у Сирано де Бержерака якобы была выше бровей, нет, как нет и шрама на ее месте.

- Вероятно, портреты писались уже после его ранения?

- О да, конечно! Чтобы в те времена художники взялись писать портрет, нужно было иметь много денег и некоторые известия...

- Некоторую известность?

- О да, конечно! Хотя бы стать если не графом, то писателем или математиком, как Пьер Ферма, или философом, как Декарт.

- Значит, ранение Сирано от сабельного удара не оставило следа на его лице? Или, напротив, стерло одну особенность?

- О да, мсье Алекс! Мне это как-то не приходило на ум.

- Но то, что пришло вам на ум, мсье Жюль, для объяснения невероятных знаний Сирано, требует по меньшей мере путешествия на триста с лишним лет вперед и возвращения обратно? Неужели Сирано был способен на это?

- Вы желаете спросить, где моя шляпа с пером и шпага? Или хотите со мной обратно в XVII век? Не советую. Правда, ядерной угрозы тогда не было, но Несправедливость и Зло торжествовали. Давайте лучше искать такой путь, который не вел бы назад.

- А что вы скажете, если идти только вперед?

- Земля круглая. А время? - лукаво спросил мой спутник.

Берет на нем держался лишь на одном ухе.

Я невольно поймал себя на том, что как бы пытаюсь представить его себе в шляпе с пером и со шпагой на боку.

Обмениваясь шутками, мы весело дошли до метро, потом доехали поездом до Киевского вокзала, откуда я проводил его до гостиницы "Украина".

А оттуда до Арбатской площади, до Дома дружбы, было рукой подать (если сравнить это с только что проделанной прогулкой!).

Дом дружбы многих поражает своим необычным фасадом в мавританском стиле (былой владелец особняка Савва Морозов отличался экстравагантностью вкусов и поступков, даже помогал революционерам. Особняк этот он выстроил, "протестуя против всего обычного").

В вестибюле меня ожидал представитель Общества "Франция - СССР", чтобы принести извинения за французского журналиста, не смогшего прилететь в Москву и просившего отложить нашу беседу до его предстоящего приезда.

Но воображаемая встреча с ним в моем подсознании с о с т о я л а с ь. И никакая сила не могла меня в том переубедить.

Я теперь знал тайны Сирано, как и представлял его страстную натуру, стремление любить и вместе с тем беззаветно служить всеобщему благу.

Француз прочитал первую строчку его любовного сонета и последнюю философского, так пусть же сонет Сирано, посвященный "Философу Солнца", откроет завершающий роман о дуэлянте, поэте, писателе и философе Сирано де Бержераке, каким фантаст представил его себе.

ФИЛОСОФУ СОЛНЦА

С о н е т

Кампанелле

История страны - поток убийств

Во имя короля иль бога.

Велик лишь тот, кто совестью не чист

И золота награбил много.

Добра искатель ходит в чудаках,

Мыслителям грозят кострами.

Ползи, лижи - не будешь в дураках,

Найдешь благословенье в храме.

Но Солнца свет не в пустоте ночей!

Откроем ум и сердце людям

И мириадами живых свечей

Единым пламенем мы будем.

Мир станет общим. Каждый побратим:

"Мне - ничего, а все, что есть, - другим!"

______________________________________________________

Часть первая

МИССИЯ УМА И СЕРДЦА

Познал я горесть всю земную

И к небу обращаю взор,

К Луне и Солнцу, в даль пустую,

Богов где вижу и простор.

Собственноручная подпись Сирано де

Бержерака под его портретом.

(Перевод здесь и дальше автора.)

Глава первая

ИЩУЩИЙ

Искать и найти - большое счастье.

Найти и потерять - великое горе.

С о к р а т

Шло третье десятилетие Тридцатилетней войны.

Париж был в счастливом отдалении от мест кровавых схваток "во имя короля иль бога". В Европе неистовствовала реакция, утверждая неограниченную власть королей - абсолютизм. После Реформации, пробудившей надежды угнетенных народов на избавление от гнета церковного монарха, сидящего на "святом престоле", католицизм перешел в наступление под знаменем нерушимых догм. И при этом властители Европы под видом служения папе римскому или освобождения от клерикального гнета пытались прежде всего утвердить собственную власть. И противостояли друг другу в неутолимой вражде с одной стороны - Священная Римская империя, представляемая Габсбургами, и с другой - протестантская коалиция во главе с удачливым шведским королем Густавом-Адольфом, непокорные курфюрсты, Нидерланды, Дания, Швеция. К этой воинствующей группе, к которой, помимо религиозной отступницы Англии с ее англиканской церковью, кромвелевской революцией и казнью собственного короля, в удобный момент примкнула и католическая Франция. Ее правитель кардинал Ришелье, близкий к папскому нунцию*, вступая в нескончаемую войну, помышлял не столько об интересах папы римского, сколько о собственной гегемонии в Европе.