Александр Казанцев: К свету (Льды возвращаются - 3)

Этот план получил название плана "Подводных созвездий".

Вернувшись с лыжной прогулки, я спросила Бурова, что он думает об этом плане.

Буров, всегда сдержанный, взорвался. Он сказал, что план Овесяна капитуляция перед Природой, приспособление к ее изменениям, а не устранение последствий причиненного ей вреда.

- Каково придется нашим потомкам, когда Солнце еще больше потускнеет и когда будут сожжены все океаны на Земле? - спросил он.

Потом он признался мне, что пока не вступает в открытый бой с Овесяном. Нужно доказать практическую выполнимость модели "Ядра галактики", найти место, где ее можно создать, а вот тогда...

После конфликта из-за его "дикого мнения" Буров ушел из института Овесяна и работал сейчас в одном из второстепенных физических институтов. Само собой разумеется, что я пошла туда за ним следом, даже не спросив у мамы разрешения. Правда, мама не протестовала... Я была все это время подле него. И я была счастлива.

Руководил этим институтом очень широко мысливший ученый, сразу оценивший приход к нему Бурова. Он предоставил новому сотруднику полную свободу действий, однако возможности института были не по буровским масштабам. Сергею Андреевичу требовалось место для "Ядра галактики". И он вспомнил о своем былом увлечении спелеологией, исследованием пещер. В нем проснулся, как он говорил, "зов бездны", и он устремился на Кавказ, где когда-то при его участии были обнаружены обширные горные полости. Буров сам открыл там подземную пропасть, получившую название "бездны Бурова", глубиной в пятьсот шестьдесят метров. В нее спускались на нейлоновых лестницах. Во время спуска погиб один из исследователей, учитель из Читы. Его тело поднимали на веревках. Это несчастье сорвало экспедицию, и "бездна Бурова" так и осталась неисследованной.

Теперь Буров задумал создать на ее дне модель "Ядра галактики". Группа спелеологов, Буров и я с ним вылетели в Сочи.

Замерзшее впервые Черное море напоминало Арктические проливы.

Из-за гололедицы автомашина еле тащилась по шоссе. Горько было смотреть на заснеженные пальмы с пожухлыми листьями. За бурыми свечками облезших кипарисов на снегу виднелись кабинки пляжа. У самого берега в зеленоватой воде плавали почерневшие льдины. Оторвался припай. Дальше простирались ровные ледяные поля с темными пятнами разводий.

И это Сочи в апреле! С крыш беломраморных санаториев сбрасывали снег...

Здесь нас ждали спелеологи...

Я никого не могла рассмотреть, машинально знакомилась со всеми, лишенная дара речи.... Я видела только ее, свою бывшую русалку, Елену Кирилловну, каким-то чудом оказавшуюся здесь...

Видите ли, она передумала, она решила снова работать с Буровым! И он не отказался!.. Он принял ее в экспедицию...

Я едва сдерживалась. А ведь нужно было не выдать себя. Мы даже расцеловались. И она сказала:

- Ты меня совсем разлюбил, мой Лю.

Что она могла знать о том, кого я разлюбила и кого полюбила!.. На ее лице, конечно, тоже ничего не прочтешь! Все такая же загадочная русалка с глазами цвета тины...

К "бездне Бурова" наша экспедиция была доставлена на вертолете. Они устроились рядом, а я отсела от них на самое заднее сиденье и смотрела вниз, на заснеженные горы.

Потом мы спускались в бездонную пропасть на нейлоновых лестницах. Кто рискнул это сделать, может уже больше ничего на свете не бояться. Полкилометра веревочных лестниц, тысяча шестьсот восемьдесят движений, когда нога робко нащупывает в темноте мягкую ступеньку... А ведь по этим лестницам предстояло еще подняться. Хватит ли сил? Но подниматься надо будет к свету, к солнцу, к жизни!.. А спускались мы в темноту, где все было неизвестно, откуда только раз подняли тело смельчака-учителя...

А потом мы двое суток бродили по подземным пещерам, пока не дошли до последнего зала с узкой щелью, ведшей дальше... в открытую потом мною пещеру Росова.

Спелеологи вместе с Буровым и Еленой Кирилловной пробились в эту пещеру, цепочкой проползли по расширенной щели, спрыгнули вниз ко мне, а я уже чувствовала себя здесь хозяйкой.

Пещеру осветили переносными прожекторами. Я ревниво следила за впечатлением, произведенным на Бурова моей сказочной пещерой. Я гордилась ею.

Буров сжимал меня в объятиях, благодарил. Он даже поцеловал меня!.. И Елена Кирилловна видела!..

Потом он, освещенный прожекторами, скрестив руки на груди, сказал:

- Здесь, под землей, будет город заложен!..

Могучая его фигура отбрасывала на стену со струящимися каменными потоками гигантскую тень.