Гарри Гаррисон: Стоунхендж

Мирисати сидел на корточках чуть ниже гребня, перегораживавшего долину вала. Тяжелый щит лежал рядом с ним, кончиком меча он чертил на грязи круги.

- Я легко мог бы убить тебя, - проворчал Козза. - Расселся, словно с наслаждением валишь кучу.

- А вот не убил бы, - отвечал Мирисати с безразличием молодости к одолевающим старость заботам. Он сел, потянулся, потом поднялся на ноги. - Я же слышал еще за целую сотню шагов, как ты хрустишь коленями и звенишь броней.

- Что видно?

Козза, сощурясь, вглядывался в снежную пелену. Перед ним простиралась во всю ширину безлесная долина, покрытая кочками побуревшей мертвой травы. Поодаль начинались заросли вереска, а за ними темнела стена леса, покрывавшего Остров Йерниев с востока на запад, от песчаных пляжей юга до болотистых северных берегов. Молчание окутывало долину. Ничто не шевелилось, только стая ворон поднялась я исчезла вдалеке.

- Видно то, что и теперь перед нами. То есть - ничего. Они к нам не ходят. А хорошо бы пришли. Порубили бы дикарей... все развлечение.

- Ничего, значит, не видел? А как насчет раненого, которого нашли мальчишки, - с дырой в груди? - Невесть откуда свалившийся умирающий все еще тревожил Коззу.

- Кто знает, откуда он взялся. И кому понадобился. Они же тут обожают резать Друг друга. И я их понимаю. Чем еще можно развлечься в этих холодных краях?

- Альбии не воюют.

- Это ты скажи твоему будущему покойнику. А если хочешь поговорить со мной, давай лучше вспомним согретые солнцем камни Микен. В какую же даль забрели мы из этого счастливого края! И пусть мои руки ноют от одной мысли о рукоятке весла, я бы хоть завтра поднялся на корабль, чтобы пуститься в обратный путь. Значит, так: пятнадцать дней по холодной зеленой воде до Столпов Геракла, еще тридцать дней по голубым водам до Арголиды. А дома вот-вот начнут выжимать масло из первых маслин.

- Мы отправимся домой, когда получим приказ, - буркнул Козза. Остров Йерниев он любил не больше своего собеседника. Ветер на миг разогнал снег, и воин заметил, как опускаются на деревья темные силуэты ворон. Устраиваются на ночлег... но почему они взлетели? Их кто-нибудь потревожил?

- Лучше иди назад, прикажи мальчишкам в хижине браться за работу. Скажи так приказал Ликос. А ему самому передай, когда увидишь, что подлесок вновь подрастает. Пора снова браться за расчистку.

- А тебе, Козза, без дел не живется? - Мирисати не торопился в лагерь.

- На нас уже нападали. Йернии держатся поодаль лишь потому, что мы перебили всех, кто пытался на нас нападать. Но когда-нибудь они непременно полезут снова. А кусты могут служить им укрытием. Лягут на землю и поползут.

- Старик, тебя одолевают кошмары. Мне снится иное, высшее. Теплое солнце, оливковые рощи, прохладное вино. Дивное эпидаврское вино, такое густое, что его приходится разбавлять двадцатью частями воды. А потом хорошо и девку, да не грязную донбакшо, с которой приходится сперва срезать эти тряпки, чтобы убедиться, что перед тобой не мальчишка и не старик... девушку с медовой кожей, от которой пахнет благовониями.

- Да, такую там не встретишь, - Козза махнул в сторону темного леса.

- Вот я и не надеюсь. Неужели и весь остров такой же?

- Да, насколько я видел. Мы ходили два лета назад - у Ликоса были какие-то дела с племенами. Повсюду леса, густые, даже на высоких холмах не продерешься. Чтобы дойти до племен, у которых огромные камни, нужно идти пять дней. Эти йернии роют землю словно кроты; насыпи, круглые и прямые, холмы, погребальные курганы, а потом еще ставят на них камни... огромные такие уродины.

- Зачем?

- Их и спрашивай. У племени Уалы, где мы тогда были, камни наставлены в два круга, голубые, а верхушки красным намазаны... словно огромный хрен торчит из земли. Грязные люди.

- Смотри, что там? - Мирисати указал мечом на вересковый куст, темневший под буками.

- Ничего не вижу, - опускалась темнота, и Козза уже не мог ничего разглядеть.

- А я видел - только что. Лиса, наверное, или олень. Неплохо бы добыть свежатины для котла, - он поднялся на вершину вала, чтобы лучше видеть.

- Назад! Ты ведь не знаешь, что там было.

- Не бойся теней, старик. Они не кусаются. Мирисати со смехом обернулся, чтобы спрыгнуть вниз. И тут в воздухе что-то прошелестело. Копье глубоко погрузилось в шею воина, удар бросил его наземь, звякнул доспех. Мирисати упал на спину, разбросал ноги. Выкатив глаза, он потянулся к древку и умер.

- Тревога! - завопил Козза. - Тревога! - и заколотил мечом в край щита.