Александр Казанцев - Сильнее времени (Книга 3)

Часть третья. СИЛЫ ВЕЛИКИЕ

В мире много сил великих, но сильнее человека нет в природе никого. Софокл

Глава первая. ГЛАЗА ЭМОВ

Арсений Ратов, задумчиво свесив голову, грузно шагал в тени столетних лип звездного городка и вдыхал их медвяный запах. Он был озабочен предстоящим разговором с отцом. Как все изменилось! Маленькие саженцы около спортивных площадок и тренажных павильонов, где он тренировался, как космонавт, стали гигантами. Новые здания, странно круглые, сужающиеся кверху, охваченные спиральной дорожкой, по которой можно дойти до самых верхних этажей, выделялись среди старинных домиков - современников первых шагов в космос. Под руководством отца, вместе с Иваном Семеновичем Виевым и Петром Ивановичем Тучей, Арсений работал над воплощением замысла, превосходящего все, что он мог вообразить себе и до полета к мудрым эмам, да и теперь, над проектом Великого звездного рейса на Гею. Он знал, что отец, руководитель Великого звездного рейса, гордится сыном, ценит все, что тот внес в разрабатываемый проект. Проект этот помимо технической имел еще и другие стороны: социальную, краеведческую, демографическую. Наступило ответственное время испытания аппаратов и машин, изготовленных во многих странах Объединенного мира, близилось время, когда Высший ученый совет мира примет окончательное решение о пути, по которому пойдет человечество. Песок поскрипывал под нарочито замедленными шагами Арсения. Он вошел в кабинет к отцу спокойный, но напряженный, собранный. Роман Васильевич радостно поднялся из-за заваленного чертежами стола: - Привет, сынок! Как Вилена? Как малыши? - Ан и Ана здоровы. Девочка порой капризничает. Требует маму. Ан смотрит на нее неодобрительно. - Серьезный карапуз. И когда только девчушка успела привязаться к матери? Посещения такие редкие и короткие. Или кровь сказывается? - Вилена жалуется: вцепится ручонками в мать и - в слезы. Трагедия. Старший Ратов вздохнул: - Что поделать. - Есть что. Потому и зашел. Дело в том, отец, что не смогу больше заниматься я нашими делами. - То есть как это не смогу? Вот как? - Роман Васильевич пристально посмотрел на сына. Рука его скомкала ближнюю бумажку. - Объясни. - Твоим помощником сможет стать каждый, кто знает звездоплавание. А среди эмов никто, кроме меня, не жил. - Так. Верно. И что же? - Перейду в Институт жизни. К Анатолию Кузнецову. В лабораторию живой ткани. - Ты же не биолог! - возмутился Роман Васильевич. - Там от тебя толку будет, как от буйвола в птичнике. - Долг. - Разве твой долг не в том, чтобы завершить вместе с отцом и товарищами то, что имеет решающее значение для всего человечества? - Не сердись, отец. Ты прав, и ты неправ. Там - тоже для человечества. - Прав и неправ? Завидная логика. - Прав, потому что без привычного помощника труднее. Неправ, потому что... - Нужно спасти человеческую жизнь, вернуть человека? - догадался Роман Васильевич. - Ответил за меня сам. - Знаю, ты немногословен. Выговорился, пожалуй, за неделю вперед, а ведь Толе Кузнецову тебе рассказать много придется. - Расскажу. Пока пойду передам дела Туче. Хорошо? - Да человек ты в самом деле или, как это там у вас, эм, что ли? взорвался Роман Васильевич. - Чувствуешь ты что-нибудь или забубнил свое: пойду, пойду... и только? Арсений улыбнулся: - Что сказать? Научи. - Вижу, ты меня учить хочешь. Человеческим чувствам, эм ты эдакий! - Роман Васильевич вышел из-за стола, подошел к сыну и обнял его за плечи: - Коли сможешь спасти, спаси. Замечательная она женщина. Жаль ее очень. Только сможешь ли? - Не знаю.

Для Толи Кузнецова появление Арсения в лаборатории живой ткани Института жизни было полнейшей неожиданностью. Он сначала обрадовался, потом насторожился: - Ты что, радиоастроном? В порядке недоверия биологам явился? - Не прикидывайся. Ты лучше, чем хочешь показаться. Толя Кузнецов густо покраснел. - Давай считать, что оба вместе на Реле, - предложил Ратов. Так начали свою совместную работу биолог и радиоастроном над проблемой выращивания живой ткани. На далекой и чужой планете "бионической цивилизации" это умели делать совсем не похожие на людей существа. Входя в суть дела, Арсений скоро понял, что успехи лаборатории ничтожны. У Толи Кузнецова и его помощников почти ничего не получалось. Методы эмов оставались загадкой. - Как тут какой-нибудь орган вырастить? - горевал Толя Кузнецов. - В "машинах пищи" куда проще! Вроде бы мяса кусок - и все! - Там имитация строения ткани из питательных белков, - соглашался Арсений. - Икринки получают, как дробь, а волокна - на ткацком станке. - Ума не приложу, что делать! Слушай, а как эти чертовы твои эмы делали? Не воспроизводили ли они кодовые цепочки нуклеиновых кислот для первичных клеточек? - И вдруг спрашивал: - А скажи, Арсений, что больше всего запомнилось тебе у эмов, когда они занимались выращиванием живой ткани? Как они придавали ей любую заданную форму? Ведь ты не раз это видел? - Видел не раз. Ничего особенного не заметил. Всегда - внимание. - Это я и сам помню. Эм нам показывал. Около каждого ростка толпа любопытных. Мы еще удивлялись. - Толпы вокруг ростков... всегда. Соберутся и наблюдают. - Вот именно, - совсем рассердился Толя Кузнецов. - Они там глазели, а мы тут... - Подожди. Как сказал? Глазели? - Ну да, глазели! - Толя, дружище! Так ведь они не просто глазели. Помнишь, как они впервые нас рассматривали? Они своими щелевидными глазами не только принимали радиоизлучение... - Верно! Они еще и излучали. Тебя еще тогда осенило! Потом Каспарян стал расшифровывать их радиоразговор. - А сеанс космической связи? Помнишь? И оба друга представили себе морское побережье, занятое, сколько хватал глаз, плотно стоящими один к одному эмами в белых одеждах. Они были все охвачены или психозом, или неистовым танцем, раскачивались, дрожали, подчиняясь неслышному ритму. В этот миг миллиарды особей Релы единовременно излучали в космос радиопослание, подобное принятому на Земле глобальной радиоантенной. И точно так же, как когда-то на Реле, Арсения сейчас озарило. Там он догадался, что эмы разговаривают глазами, а здесь - что эмы не просто наблюдали за ростом живой ткани, а формировали ее с помощью направленного радиоизлучения. Теперь Арсений почувствовал себя в своей сфере. Требовалось лишь создать радиоустановки, которые действовали бы на ткань подобно глазам эмов. Ведь давно известно, что различные излучения и даже биотоки мозга способны влиять на рост клеток. Достаточно вспомнить опыт древних йогов, умевших на глазах зрителей молниеносно выращивать растения. И сразу же в Институте жизни появился еще один радиоастроном - Костя Званцев. Но теперь он пришел сюда не для того, чтобы налаживать в палате "эффект присутствия" на театральной сцене. Задача перед ним стояла уже куда более трудная. Костя и Арсений понимали друг друга, как эмы, с одного взгляда. Вместе строившие глобальную радиоантенну, они и здесь привычно и слаженно начали экспериментировать. В их распоряжение передали одну из мощных радиолабораторий. Первые же опыты оказались обнадеживающими. Под влиянием направленного радиоизлучения живая ткань развивалась быстрее, не хуже, чем в древнеиндийских фокусах. Но этого было мало. Требовалась не просто живая ткань, - требовалась ткань, состоящая из белков нужной формы, способная к определенным функциям. Друзьям ничего не удалось бы сделать, если бы одновременно в сотнях научно-исследовательских институтов Объединенного мира открытым ими методом не стали пытаться воспроизвести живую ткань по заданному образцу. И то, на что ушли бы в Институте жизни годы, всем институтам удалось получить за несколько месяцев. Лаборатория живой ткани располагалась в перестроенном Институте жизни. Академик Руденко обещал Толе Кузнецову свою помощь. Поэтому не было ничего удивительного в том, что старый академик оказался в лаборатории Кузнецова, когда там должен был произойти "суммирующий" опыт. "Суммирующим" его назвали, поскольку он подводил итог стараниям ученых всего Объединенного мира. В биолабораторию были подведены кабели изо всех кибернетических центров столицы и даже от Центрального планирующего электронного мозга страны. Все эти мыслящие машины, на какое-то время отключившись от обычных дел, должны были принять участие в эксперименте: "считать программу с образца", установить взаимное расположение молекул, вычислить цепочку "наследственных" генов в нуклеиновых кислотах. Эта цепочка в свое время направляла рост органа. Предстояло передать выработанную программу радиоизлучателям Арсения Ратова и Кости Званцева. Академик Руденко бодро подошел к радиоастрономам. Казалось, что за последнее время он помолодел, совсем не горбился, двигался порывисто: - Ко всему был готов в нашем Институте жизни, но к тому, чтобы процессами развития жизни управляли радиоастрономы... извините, не был к тому подготовлен. Эдакое агрессивное вторжение "иноразумян". - Владимир Лаврентьевич, если бы вы побывали на Реле, то увидели бы нечто подобное собственными глазами! - сказал Кузнецов. - Так меня ведь на корабль не взяли, - пошутил старик. - Вы сумели обойтись и без корабля, - возразил Костя Званцев, - обошли нас на повороте... - Впрочем, не во мне дело. Скажите, чем порадуете сегодня? - Считывание части живого организма и его воспроизведение, - отрапортовал Анатолий Кузнецов. - Это-то я знаю. А на чем остановились, что для воспроизведения выбрали? Кузнецов замялся. Академик перевел взгляд с него на Арсения Ратова. Тот был сосредоточен и молчал. Тогда он взглянул на Костю, у которого по-озорному блестели глаза. - Да вот, Званцев настоял, - словно оправдываясь, сказал Анатолий Кузнецов. - На чем он настоял? - нахмурился академик. - Ничего особенного, - вступил Костя. - Мне снова лететь к звездам, а Землю я уж очень крепко люблю. - И что же? Отказаться решили? - Ну что вы, Владимир Лаврентьевич? Просто хочу и там и тут быть. - За двумя зайцами, - вставил Арсений Ратов. - За двумя гнаться хочет? А сколько поймает? - Да уж не меньше трех, - улыбнулся Костя. - Дело в том, - решил внести ясность Толя Кузнецов, - что Званцев наш мечтает вырастить из живой ткани своего двойника. И оставить его жить на Земле вместо себя. - Я ухаживать буду, а он женится! - вставил Костя. Академик расхохотался: - Так вот какие три зайца! Ну и молодцы же вы! Чувства юмора не теряете. Поди, подсчитали уже и объем "машинного мозга", который в состоянии записать все особенности столь ценного организма нашего Званцева. - Подсчитали, - заверил Ратов. - Каков же этот объем? Выкладывайте. - Пустяковый. Немного больше земного шара. Думал, что Солнечную систему полупроводниками забить понадобится. - Вывод хорош. Но не мрачен ли он для наших целей? - Нисколько. Одно дело воссоздать человека во всей его сложности, другое лишь один из его органов, - заверил Кузнецов. - Для воспроизведения выбранного органа Кости Званцева достаточно всех подключенных сейчас в Институте жизни "мыслящих машин", о которых вы сами же договаривались, Владимир Лаврентьевич. - Ну да, конечно, конечно. Всю столицу без электронных мозгов оставляем. И ради чего? - По кирпичикам меня будут воспроизводить на первых порах, - смешливо блестя глазами, сказал Костя. Академику показали маленький кусочек кожи с характерными завитками. - Так, - заявил академик, внимательно рассмотрев "образец" и пряча очки в карман. - Отпечаток пальца? - Моего, - не без гордости заявил Костя. - Теперь воспроизведем и сам палец. Жаль, отдельно от руки. - Палец? - Да. Указательный. - Почему указательный? - А он у меня со старым шрамом. Мальчишкой еще перочинным ножом часть ногтя с мясом отхватил. Вот если он будет точно скопирован, то быть на Земле моему двойнику. - Ну что ж, но невесту ему подыскивать не советую, пока земной шар полупроводниками не заполним. А вот лучше скажите, сколько машин надобно подключить для запоминания и управления радиоглазами в основном опыте? - Подсчитано, Владимир Лаврентьевич. Хватит, - сказал Арсений. - Чего хватит? - Объединенного мира. Академик покачал головой. Вокруг постамента с питательной средой, где должна была вырасти живая ткань, словно толпой сгрудились радиоизлучатели. Их продолговатые окна чем-то напоминали щелевидные глаза эмов.