Константин Кедров: Винтовая лестница

"Притом же, да позволено нам будет несколько коснуться личности. Как можно подумать, чтобы г. Лобачевский, ординарный профессор математики, написал с какой-нибудь серьезной целью книгу, которая немного принесла бы чести и последнему приходскому учителю? Если не ученость, то, по крайней мере, здравый смысл должен иметь каждый учитель; а в новой Геометрии не достает и сего последнего".

Вот атмосфера, в которой пересеклись параллельные пути Пушкина и Лобачевского.

Сегодня, когда наконец-то поколеблен миф о простоте Пушкина, есть все основания задуматься, какими глазами видел поэт вселенную.

Космос с его фундаментальными законами был всегда в центре внимания великого поэта. Одно из самых интересных философских стихотворений Пушкина "Движение" (1825), посвященное космосу, роднит его поэзию с новейшими представлениями о мире, возникшими на основе теории относительности А. Эйнштейна:

Движенья нет, сказал мудрец брадатый.

Другой смолчал и стал пред ним ходить.

Сильнее бы не мог он возразить;

Хвалили все ответ замысловатый.

Но, господа, забавный случай сей

Другой пример на память мне приводит:

Ведь каждый день пред нами солнце ходит,

Однако ж прав упрямый Галилей.

В этом стихотворении Пушкина предугаданы важные открытия современной науки, которая познает явления, недоступные человеческому глазу, спорит с обыденной очевидностью и побеждает её.

Гениальный современник Пушкина Лобачевский впервые отказался от принципа наглядности, построив "воображаемую геометрию", где через одну точку можно провести бесконечное множество параллельных линий, вопреки "очевидной" геометрии Евклида. Многие тогда сочли этот отказ от очевидности чудачеством ученого. Не случайно Булгарин, травивший Пушкина, с таким же рвением печатал (вкупе с Гречем) пасквили на ректора Казанского университета Лобачевского.

Мы не знаем, о чем беседовали Пушкин и Лобачевский во время своей краткой и, видимо, единственной встречи в Казани (о факте встречи Пушкина с Лобачевским в Казани в 1833 году и беседе между ними см.: Колесников М. Лобачевский, М., 1965). Пушкин собирал материалы о Пугачевском восстании. Может, не прошел мимо его внимания бунт великого философа-математика против серой обыденщины, именуемой "очевидностью". Было очевидно, что земля плоская, а она оказалась круглой. Очевидна была геометрия Евклида, а геометрия Лобачевского оказалась более точной. Но никогда не станет для нас очевидным момент великого прозрения и в творчестве поэта, и в творчестве математика, и всегда мы будем помнить великие слова Пушкина: "Вдохновение нужно в поэзии, как и в геометрии". Конечно, Пушкин понимал разницу между физикой и поэзией. Вот его замечательные строки из "Подражаний Корану":

Земля недвижна - неба своды,

Творец, поддержаны тобой,

Да не падут на сушь и воды

И не подавят нас собой.

"Плохая физика, но зато какая смелая поэзия!" - сказал Пушкин об этой картине мира. Но какова же вселенная Пушкина - действительно неподражаемая?

Пушкин на протяжении восьми лет писал в стихотворном романе картину вселенной, и если мы хотим понять его, то должны хоть на какое-то время увидеть небо его глазами. Мы должны научиться вместе с Татьяной Лариной

...Предупреждать зари восход,

Когда на бледном небосклоне

Звезд исчезает хоровод,

И тихо край земли светлеет,

И, вестник утра, ветер веет,

И всходит постепенно день.

Зимой, когда ночная тень

Полмиром доле обладает,

И доле в праздной тишине

При отуманенной луне

Восток ленивый почивает...

Этот "световой" портрет души Татьяны, созданный и" сияния звезд и рассвета, раскрывает и вселенную Пушкина.

Ведь и сегодня не всякий из нас, в ночи стоявший на дворе, видит ночную тень, "обладающую полмиром". Буквально такую картину впервые увидели лишь космонавты из окна космического корабля.

Пушкин смотрит на вселенную пристально и долго, поэтому она у него не бывает неподвижной.

Хоровод звезд - исчезает.

Край земли - светлеет.

Ночная тень - полмиром обладает.

Восток - почивает.

Роман насыщен движением света. В первой главе это мерцание свечей, фонарей, затем искусственный свет все чаще уступает место мерцанию звезд, тихому свету луны, ослепительному сиянию солнца. Вместе с Пушкиным погрузимся на время в эту стихию света. Вот образ Петербурга:

Еще снаружи и внутри

Везде блистают фонари...

Перед померкшими домами

Вдоль сонной улицы рядами