Кирилл Бенедиктов - Блокада. Книга 3. Война в зазеркалье

Сделал большой глоток и шумно выдохнул.

— Вы, мужики, на чай налегайте, он силы дает. А спиртного дома не держу, извиняйте.

— Да мы сюда вроде как не пьянствовать пришли, — сказал Теркин. — Ты, Антон Алексеич, где ногу-то потерял?

— Как прижали нас к речке, как пошли из минометов гвоздить — вот и потерял. А дальше реки все равно не продвинуться было. По ней катера с пулеметами ходят, а сразу за рекой — колючая проволока. Получается как между молотом и наковальней.

— Выходит, зря товарищ Петренко людей туда повел?

Кузнец сморщился.

— Ну, что значит — зря, не зря. Ему особист из Москвы приказ передал — он и повел.

— Что за особист? — спросил Гумилев. Въедливая манера Шибанова вникать в каждую деталь оказалась заразной.

— Был тут один… майор Кошкин. Тоже все интересовался, что за объект в Стрижавке строят.

— А с ним что случилось?

— Да сгинул в том же бою… Наши тогда почти все полегли. Мне, можно считать, повезло.

— Повезло, конечно, — поддакнул сидевший с краю Жигулин. — Мы в лесу в землянках спим, а ты в доме у бабы своей под боком!

— Дурак ты, — зло оборвал его Крюков. — Я за то, чтобы в отряде воевать, полжизни б отдал. Только что за боец из меня без ноги… А здесь — погано, фрицам кланяйся, полицаям кланяйся, старосте, бесу хитрому улыбайся. Иной раз думаешь — взять автомат, да всех крыс этих черных в распыл пустить. Самого убьют, конечно, но хоть напоследок повеселиться…

— Антон Алексеевич, — сказал Гумилев, — живой вы куда больше пользы принесете. Расскажите, пожалуйста, максимально подробно о ваших попытках проникнуть в ставку. Вот карта — если сможете нарисовать, куда и как вы шли, будет просто замечательно.

— Не пройти вам туда, — покачал головой Крюков. — Охрана там зверская. Я уж потом, после того, как Тарас Иваныч погиб, сам думал — как да что. Ничего так и не придумал. Со всех сторон — колючка, патрули, два кольца оцепления. Здесь и здесь — он ткнул пальцем в карту — танковые соединения, по два взвода. Легкой бронетехники вообще не счесть. Еще танковая рота стоит здесь, у аэродрома. Шоссе Стрижавка — Винница охраняется круглосуточно, там блокпосты стоят через каждые пять километров.

— А если здесь попробовать? — Теркин показал, где. — Тут покинутая деревня, немцев вроде нет.

— Это Бондари, — усмехнулся Крюков. — Мы там пятнадцать эсэсовцев положили, с тех пор они наблюдательный пункт оттуда убрали. Через Бондари пройти можно, но вот тут, у Коло-Михайливки, у немцев сосредоточены большие силы. Как раз здесь-то немецкие танки нас и встретили.

— Но вы напролом шли, а если попробовать тихой сапой?

— Попробовать-то не фокус. А вот пройти через это мелкое сито тут, ребята, надо невидимками быть.

Резкий стук в окно заставил Гумилева и Теркина вскочить на ноги, схватившись за автоматы.

— Кто это? — нервным шепотом спросил оставшийся сидеть Жигулин. На лбу его выступили крупные капли пота.

— Не знаю, — одними губами ответил кузнец. — Давайте пока вон в комнату спрячьтесь. Если полицаи, уходите через окно. Ефрем, выведешь?

— Ага, — часто закивал Жигулин. Он с трудом выбрался из-за стола и поманил Гумилева и Теркина в неосвещенную комнату, отгороженную от горницы плотной занавеской.

Василий первым делом бесшумно прокрался к окну и осторожно выглянул наружу. Видимо, он остался доволен увиденным, потому что повернулся к Гумилеву и успокаивающе кивнул головой:

— Все в порядке.

Все трое затаили дыхание. Было слышно, как кузнец тяжело протопал в сени, стуча своим костылем об пол. Заскрипела отворяемая дверь.

— Что ты все запираешься, Алексеич, — услышал Гумилев чей-то недовольный голос, — как будто прячешь кого! Я-то что, мое дело маленькое, а если вдруг немцы ненароком заглянут? У Пахоменки-то, слыхал, всю семью батогами пороли — показалось им, вишь, что дети у Петро слишком часто в лес бегают. Он кричит — ягоды они там собирают! — а ему: врешь, собака, ты с партизанами путаешься! И в батоги…

Лев заглянул в щелку. В дверях горницы стоял тщедушного сложения мужичонка с красными слезящимися глазами. Крюков не пускал его дальше порога, заслоняя своей широкой спиной занавеску и прятавшихся за ней гостей.

— Так то Пархоменко, — проговорил кузнец рассудительно. — У Петро просто вид такой — даже когда правду говорит, все равно кажется, что врет.

— Ну, смотри, Алексеич, — мокрые глаза мужичонки воровато ощупывали комнату, — мое дело совет добрый дать, по-соседски, как говорится. Да, я ж к тебе по делу. Махорки не отсыплешь мне до понедельника? В понедельник я в город поеду, оттуда привезу.