Стивен Кинг - Длинный путь

- Все в порядке, - Баркович при звуке его голоса подпрыгнул, и Макфрис добавил:

- Не для тебя, убийца. Для тебя уже ничего не будет в порядке.

- Поцелуй меня в зад, - прорычал Баркович.

- Я, кажется, тебе подгадил, - сказал Гэррети тихо.

- Я сказал уже: мы в расчете. Больше я такого не сделаю. Хочу, чтобы ты это знал.

- Понимаю. Я...

- Не трогайте меня! - закричал кто-то. - Пожалуйста, не трогайте меня!

Это был рыжий парень в клетчатой рубашке. Он остановился посреди дороги и получил первое предупреждение. Потом он, шатаясь, побрел к вездеходу. Слезы прочерчивали тонкие дорожки на его запыленном лице.

- Не надо... Я не могу... Моя мама. Не могу... Мои ноги... Не надо, - он попытался ухватиться за броню, и один из солдат ударил его прикладом по пальцам. Парень закричал и упал в пыль.

Потом он кричал уже без перерыва - пронзительным криком, который, казалось, мог расколоть стекло:

- Мои ноооооооооооооооо...

- О Боже, - пробормотал Гэррети. - Почему он не заткнется?

- Не думаю, что он сможет, - заметил Макфрис. - Вездеход переехал ему ноги.

Гэррети взглянул, и желудок подпрыгнул у него к самому горлу.

Неудивительно, что бедняга кричал о своих ногах - они превратились в кровавое месиво.

- Предупреждение! Предупреждение 38-му!

- Хочу домой, - сказал кто-то позади Гэррети. - Господи, как я хочу домой.

Через минуту выстрел разнес лицо рыжего парня.

- Я хочу увидеть свою девушку во Фрипорте, - сказал Гэррети неизвестно кому. - Хочу ее поцеловать. Плевать мне на их предупреждения... Черт, вы видели его ноги? Они еще делали ему предупреждение, как будто он мог... Отрезанные ножки шагали по дорожке, - пропел Баркович.

- Заткнись, убийца, - сказал Макфрис. - Рэй, а она красивая?

Твоя девушка?

- Красивая. И я люблю ее.

- Хочешь жениться?

- Ага. Мы станем миссис и мистер Норман-Нормал, четверо детей и собака колли, его ноги, они переехали ему ноги, это ведь не по правилам, кто-то должен об этом сообщить...

- Двое мальчиков и двое девочек?

- Да, и она красивая, но я не могу...

- И первого сына вы назовете Рэй-младший, а у собаки будет тарелка с написанным ее именем. Гэррети медленно поднял голову:

- Ты что, издеваешься надо мной?

- Нет! - воскликнул Баркович. - Он срет тебе на голову, парень! Но не беспокойся - я спляшу на его могиле за тебя.

- Заткнись, убийца, - повторил Макфрис. - Я не издеваюсь, Рэй.

Слушай, давай отойдем от этого убийцы, ну его к черту.

- Подотритесь! - проорал Баркович им вслед.

- Она любит тебя, твоя Джен?

- Думаю, да.

Макфрис медленно покачал головой:

- Вся эта романтическая чушь... Знаешь, она бывает. Но только для некоторых и на короткое время. У меня так было. И я тоже думал, как ты.

Тебе все еще хочется узнать, откуда у меня этот шрам?

- Да, - сказал Гэррети.

- А зачем?

- Хочу помочь тебе.

Макфрис опустил глаза и посмотрел на свою левую ногу:

- Болит. Не могу пошевелить пальцами. И шея болит. Моя девушка сделалась стервой, Гэррети. Я пошел в ДЛИННЫЙ ПУТЬ -, как другие идут в Иностранный легион. Как говорил великий поэт рок-н-ролла: "Я ей отдал сердце, она его стала топтать, а всем остальным наплевать".

Гэррети промолчал. 10.30. До Фрипорта было еще далеко.

- Ее звали Присцилла. Я был тогда еще глупее тебя. Я любил целовать ей кончики пальцев. Стихи читал. Китса - когда ветер дул в нужную сторону.

Видишь ли, ее старик держал коров, а запах навоза плохо сочетается с Китсом. Может, при другом ветре мне нужно было читать ей Суинберна? - Макфрис засмеялся.

- Ты скрываешь свои настоящие чувства.

- А, кому какое дело? Конечно, всем хочется помнить, как они шепчут слова любви в розовое ушко своей королевы, а не то, как, вернувшись домой, они гоняют шары под одеялом.

- Ты скрываешь свое, я - свое.

Макфрис, казалось, не слышал. Какое-то время они шли молча. Их ноги шаркали по дороге. Гэррети подумал, что скоро с ног сойдут ногти, а следом сползет и вся кожа, как змеиная шкура. Позади то и дело кашлял Скрамм.

Главным была дорога, а не весь этот бред о любви.

- Так вот, о шраме, - продолжил Макфрис. - Это было прошлым летом. Мы оба хотели уехать из дома, от родителей и от этого запаха коровьего дерьма, чтобы Великая Любовь цвела на свободе. Мы устроились на пижамную фабрику в Нью-Джерси. Как тебе это нравится, Гэррети?

Мы сняли разные квартиры в Ньюарке. Родители немного понервничали, но мы жили в разных квартирах и зарабатывали на жизнь, так что они скоро успокоились. Я жил еще с двумя парнями, а Прис - с тремя девушками. Мы уехали третьего июня на моей тачке, и в тот же день заехали в мотель и решили проблему девственности. Ей не очень хотелось трахаться, но она хотела доставить мне удовольствие. Все было очень романтично.