Джон Кристофер - Конец детства (сборник)

Двуногие существа столпились вокруг ящика: их внимание, по-видимому, было чем-то отвлечено. Теперь Пэрни жалел, что убежал; он понял, что упускает случай поиграть с ними.

Его друзья побежали за ним, и Пэрни понял, что они хотят посадить его в ящик. Он решил подразнить их и нарочно пробежал в двух футах от свинцового ящика, ловко ускользнув в последний момент. И тут он услышал оглушительный грохот и ощутил боль в ноге.

— Форбс, вы с ума сошли! Бросьте револьвер!

— Я подшиб его, и только. Подберите его теперь.

Боль в ноге была пустяком. Пэрни мучило другое: что плохого он сделал? Увидев петлю, снова взвившуюся над ним, он невольно остановил время.

Снова все вокруг замерло. Петля повисла у него над головой, а веревка шла, извиваясь, к одному из двуногих. Тихонько всхлипывая, Пэрни выбрался из окружения.

Он не мог смотреть им в глаза, так как был уверен, что поступил плохо. Потом он решил, что сможет по каким-либо приметам догадаться об их намерениях. Он проковылял мимо Форбса, в руке у которого был маленький блестящий предмет, дымящийся на одном конце недвижными завитками; обошел вокруг Майлса, державшего маленький ящичек, шипевший всякий раз, когда Пэрни оказывался близко. Но так ничего и не понял. У самой подошвы холма он миновал трикона, который был смешон даже в страхе. Испугавшись выстрела, он подскочил на четыре фута в воздух как раз в тот момент, когда Пэрни остановил время. Теперь он повис, поджав все три лапы, и из клюва у него торчала морская трава.

Пэрни ковылял вверх по склону, мучительно соображая, уйти ему или остаться. Какое странное место — этот океанский берег! И почему никто не рассказывал ему о двуногих существах?

Добравшись до вершины, он взглянул вниз, на замерших двуногих, и ему стало грустно. Как хотелось бы ему спуститься и поиграть с ними! Но теперь он уже знал, что их игры для него опасны. Пора возвращаться домой: он ужасно устал, злоупотребив способностью останавливать время.

Когда Пэрни снова пустил время, Кэбот, забавно приоткрыв рот, смотрел на петлю.

— Боже мой, оно… оно исчезло.

— Он стал невидимкой, капитан? Где он?

— Вон там, наверху, капитан! На камнях.

— Бенсон, раз уж вы упустили этого пучеглазого, я с ним справлюсь по-своему, — заорал Форбс, прицеливаясь.

— Минутку, Форбс, дайте подумать. В этом пушистом чертенке есть что-то такое, чего мы… Форбс! Не смейте стрелять, черт вас побери!

Пэрни забрался на груду окаменелых деревьев, чтобы взглянуть на двуногих в последний раз. И тут под его тяжестью бревна начали двигаться сначала медленно, потом обрушились на людей сплошной лавиной. В ужасе Пэрни отпрянул назад. Пронзительные вопли двуногих потрясли его.

— Я нечаянно! — вскричал Пэрни. — Простите меня! Вы слышите? Встаньте! Пожалуйста, встаньте!

Начавшийся прилив грозил погубить тех, кто лежал у воды, придавленный бревнами.

Пэрни спустился на берег. В их возгласах он различил новый оттенок, словно предчувствие надвигающейся смерти.

— Родс! Кэбот! Вы меня слышите?

— Я… Я не могу двинуться, капитан. Нога… Боже мой, мы утонем!

— Посмотрите, Кэбот. Жив ли кто-нибудь?

— Люди на берегу засыпаны обвалом, капитан. А остальные в воде и тоже обречены.

— Форбс… Вы видите Форбса? Может быть, он… — Голос сорвался, когда волна с головой накрыла кричавшего.

Пэрни не мог больше ждать. Не задумываясь о последствиях, он приказал времени остановиться.

Войдя в неглубокую воду, он начал с трудом отодвигать бревна, потом вытаскивал пострадавших на песок. Слезы ослепляли его. Он действовал медленно и тщательно, экономя силы. Он знал, что не уйдет, пока в опасности его друзья. Живы они в этот момент или нет, они останутся в этом состоянии, пока он не пустит время снова. Он зашел поглубже, где из оранжевой воды торчала рука. Рука сжимала белый флаг, застрявший между стволами, в другой руке был блестящий, извергавший дым предмет.

Высвободив Форбса, Пэрни окончательно выбился из сил.

Пока он еще не потерял сознание, он должен успеть пустить время.

Шаг за шагом поднимался он на холм, то и дело останавливаясь — не опоздает ли он пустить время?

Наконец он приказал времени двинуться — оно стояло!

Сердце у него сжалось. Он не боялся смерти и знал, что, когда умрет, время двинется снова, и друзья его оживут. Но ему хотелось убедиться, что они спасены.

Он сделал над собой последнее усилие. Время нельзя подтолкнуть, чтобы оно пошло. Нельзя его заставить двигаться постепенно, сначала медленно, потом полным ходом. Время или идет, или не идет. Потом — он сам не знал, как это случилось! — ему удалось приказать…