В. Фирсов - ФАНТАСТИКА. 1966. Выпуск 2

— Вы уверены, что это эритема? — спросил он у Таволски.

— Конечно, — кивнул тот. — Дерматолог тоже так думает. Он считает, что кожа будет мокнуть.

— Плохо.

Таволски, неопредленно хмыкнув, пожал плечами.

— Возьмите костный мозг из грудины и постепенно начинайте готовиться к пересадке. Надеяться больше не на что. Приятных сюрпризов не будет…

— Как кровь?

— Началось ухудшение.

Главврач закивал, точно его чрезвычайно радовало все то, что говорил ему Таволски.

— Моноциты и ретикулоциты падают. Увеличились распухшие бледные клетки…

— Возможна токсическая грануляция нейтрофилов, — перебил его главврач.

— Да. Мы уже готовимся к этому.

— Белые кровяные тельца?

— Падают. Но значительно медленнее, чем можно было ожидать при такой ситуации. Коуэн советует до пересадки сделать полное переливание.

— Ну что ж!.. Ему виднее. А что он думает по поводу замедленного падения белых телец?

— Говорит, что само по себе это не так уж плохо, но никаких оснований для оптимизма не дает, — усмехнулся Таволски.

— Это мы и без него знаем, — раздраженно махнул рукой главврач. — Что он еще говорит?

Таволски опять пожал плечами и, стрельнув крошечным окурком сигареты в умывальник, принялся обсасывать обожженный палец.

7 АВГУСТА 19** ГОДА. НОЧЬ. ТЕМПЕРАТУРА 37, ПУЛЬС 88. КРОВЯНОЕ ДАВЛЕНИЕ 120/75. ПРИМЕЧАНИЕ: КОЛИЧЕСТВО БЕЛЫХ ТЕЛЕЦ УПАЛО ДО 800 ММ 3

Чтобы не заснуть, сестра Беата Траватти прошлась по коридору. Стеклянные двери палат казались черными провалами. Беата достала баночку растворимого кофе и зажгла спиртовку. В бестеневом свете крошечный сиреневый язычок был едва заметен. Зеленый халат с эмблемой медперсонала показался ей скорее голубоватым. Она достала зеркальце, но темные, почти черные губы и бесцветные щеки вызвали лишь гримасу раздражения. Бестеневой свет раздражал. Он глушил все веселые краски и явно старил ее. Беата нажала кнопку, и холодное пламя под потолком, конвульсивно вздрогнув, погасло. Черные провалы дверей сделались сероватыми. Сквозь тонкие эйрлоновые занавески обозначились окна. Начинало светать.

Беата отвела занавеску и прижалась к холодному стеклу.

Но то, что она увидела в предрассветном сумраке, заставило ее тихо вскрикнуть и метнуться к палате Бартона.

7 АВГУСТА. ОРДИНАТОРСКАЯ

Телефонный звонок Таволски разбудил дежурного врача.

Тот сразу не сумел прийти в себя и одурело заметался по комнате. Сердце стучало, как плохо пригнанный клапан в дизеле.

Наконец нашарил трубку и, облизывая пересохшие губы, что-то прошептал в трубку.

Таволски: Алло! В чем дело? Это вы, Тонни?

Дежурный врач: Эйб? Вы что, рехнулись? Звонить в такую рань…

Таволски: А вы разве спите?

Дежурный врач: Я? Нет, конечно… Но почему вы не спите, вы же не на дежурстве?

Таволски: Так, не спится что-то. Как его состояние, Тонни? Сегодня же операция…

Дежурный врач: Вот и выспались бы перед операцией… Все без перемен. Спит. Температура больше не подымается. Думаю, ближе к утру немного спадет. Идите спать, Эйб!!

Дежурный врач собрался положить трубку, как вдруг распахнулась дверь, и в комнату влетела сестра Беата. Трубка полетела на рычаг. Дежурный врач вскочил, опрокинув настольную лампу. Не было произнесено ни единого слова, как в немом фильме. Они выскочили в коридор. В противоположном конце его показалась белая фигура. Шагов не было слышно, точно на них надвигалось привидение. Когда глаза чуть-чуть привыкли к полумраку, дежурный врач разглядел, что по коридору уверенно и неторопливо идет Аллан Бартон. Глаза его были широко открыты и поблескивали в пламени спиртовки. Бартон осторожно открыл дверь своей палаты, и коридор опустел.

7 АВГУСТА ЧЕРЕЗ ЧАС. ОРДИНАТОРСКАЯ

Таволски прибежал в домашних туфлях. Сейчас он выглядел в офицерском френче еще более нелепо, чем обычно. Он часто поеживался и, согнувшись, ожесточенно тер ладони. Казалось, ему страшно холодно. Главврач, не снимая наброшенной на плечи шинели, широкими шагами вымерял комнату.

Дежурного врача сразу же выставили в коридор. Стараясь сохранить независимый вид, он барабанил пальцами по стеклу и пытался что-то насвистывать. Сестра Беата беззвучно плакала, уткнувшись в промокшую зеленую салфетку.

— Все же объясните мне, майор Таволски, как вы, лечащий врач, не удосужились внимательно прочитать анамнез?!

Таволски молчал. Когда главврач начинал говорить таким тоном, отвечать не полагалось. Он все равно не слушал никаких оправданий и объяснений. И что тут вообще можно было ответить?