Стивен Кинг - Ночной прибой

- Дай мне сигарету, Берни, - попросил Нидлз.

- Сзади тебя, в машине, у заднего стекла пачек, наверное, пятнадцать валяется.

- Идти не хочется, - проговорил он с какой-то странной улыбкой и прихлопнул комара на руке,

Я дал ему сигарету и присел на песок. Мы с Сюзи встретили Нидлза в Портленде. Он сидел на бордюре перед зданием театра и играл Лидбелли на старой большой гибсоновской гитаре. Гитара была настолько дорогой, что у нас почему-то, не возникло никаких сомнений в том, что он просто стащил ее где-нибудь. Звуки гитары неслись вдоль всей Конгресс-стрит, как будто он играл в концертном зале.

Сюзи, наконец, добрела до навеса, все еще не в силах отдышаться оттого, что пробежала несколько метров.

- Ты мерзавец, Берни, - пропыхтела она, плюхнувшись в песок.

- Ну, Сюзи. Давай-ка смени пластинку. Эта у тебя что-то совсем заедает.

- Подонок! Сукин сын безмозглый! БАРАН!

- Исчезни, - тихо сказал я, - или в глаз получишь. Сомневаешься?

Она снова заплакала. Нюни она распускать любила, может быть, даже больше всего на свете. К этому времени подошел Кори, он попытался успокоить ее, положив ей руку на плечо, но получил в ответ сильный удар локтем прямо между ног. Прошипев сквозь зубы какое-то самое сильное, наверное, его ругательство, он скрючился и отошел в сторону и, в конце концов, красноречиво плюнул в ее сторону.

- Я УБЬЮ ТЕБЯ! - взвизгнула она и бросилась вдруг на него, молотя по воздуху руками, как двумя пропеллерами. Кори от удивления несколько раз хлопнул глазами и, чуть не упав, бросился наутек, держать руками за свой самый важный орган. Разъяренная Сюзи неслась за ним во всю прыть, препотешно тряся своим жирным задом и истерично выкрикивая самые разнообразные ругательства и проклятия. Нидлз запрокинул голову и громко расхохотался. Шум прибоя почти заглушал звуки радиоприемника.

Келли и Джоан куда-то исчезли, повертев головой, я увидел, что они ушли уже далеко вдоль берега по самой кромке воды. Идут себе в обнимочку и не видят всего этого цирка. Они выглядели так, как будто только что сошли с рекламного плаката какого-нибудь туристического агентства - ПОСЕТИТЕ УДИВИТЕЛЬНУЮ СЕЙНТЛОРКУ. Ну прямо точь-в-точь. Они действительно здорово смотрелись, просто позавидовать можно.

- Берни?

- Что? - отозвался я. Я как раз вспоминал в тот момент, как Нидлз чиркнул своей зажигалкой и поднес огонек к сухим веткам у ног того бедняги, совсем как средневековый палач во времена инквизиции или как какой-нибудь звероподобный неандерталец.

- У меня начинается, - тихо проговорил он.

- Да? - я быстро посмотрел на него. - Ты уверен?

- Конечно уверен. Голова болит, желудок. Мочеиспускание тоже болезненное.

- Может, это просто Гонконгский грипп. У Сюзи он уже был и прошел, правда, с осложнениями на мозг, - усмехнулся я. Это было еще в университете, где-то за неделю до его закрытия и приблизительно за месяц до того, как человеческие тела начали вывозить за город грузовиками и закапывать в огромные могилы с помощью экскаваторов и бульдозеров.

- Смотри, - сказал он и, широко раскрыв рот, зажег перед ним зажигалку, чтобы было виднее. Я приподнялся и отчетливо разглядел первые грязно-серые пятна на его языке и слизистой горла, первые признаки опухания.

Да, это был А6... никаких сомнений.

- Действительно, - констатировал я и без того очевидный факт.

- Но я не так уж плохо себя, вообще-то, чувствую, - сказал он, - по крайней мере внушаю себе это и не раскисаю... Признайся, ты ведь очень много и чисто о нем думаешь.

- Вовсе нет, - соврал я.

- Думаешь... Как и тот парень. Ты тоже думаешь об этом, мне можешь не рассказывать. А что касается того бедолаги, то я считаю, что мы даже лучше ему сделали. А он даже и не понял, наверное, ничего.

- Понял.

- Не важно, - пожал он плечами и повернулся к морю. Мы молча курили и смотрели на волны, с шумом выкатывающиеся на песок и с шипением скатывавшиеся обратно. Все-таки, это не миновало Нидлза. Я сразу стал воспринимать все окружающее как-то по-другому. Был уже конец августа. Через пару недель уже, может быть, начнутся первые заморозки. Самое время перебраться куда-нибудь потеплее, под хорошую крышу с теплым очагом. Зима. К Рождеству, может быть, никого из нас уже не останется в живых. Может быть, все мы будем лежать и разлагаться в какой-нибудь гостиной чьего-то заброшенного дома, а приемник Кори будет еще какое-то время продолжать тихо работать, стоя на журнальном столике или книжной полке, если радиостанции к тому времени будут еще работать. Через никому не нужные уже занавески будет пробиваться слабый зимний свет.