Максим Волосатый - Эпик Фейл

Сегодня был первый день завязки. Ветер гнал вдоль по улице раскаленную пыль, солнце немилосердно пекло и без того трескающуюся голову, во рту поселилась мерзкая сухость, у соседа ждали кореша, но Степаныч был честным. Он сказал – послезавтра выйдет на работу и починит этот генератор, значит, так тому и быть.

Ледяная вода из колонки на минуту отогнала похмельную одурь, но недельный запой так просто не возьмешь. Степаныч с тоской поглядел по сторонам, прикинул, стоит ли идти домой и не заловят ли его там кореша, решил, что не стоит и заловят, и решительной куриной ковылялкой отправился к речке. Что лучше приводит в чувство, чем купание? Глядишь, ополоснешься, и жизнь легче покажется.

Бугры, которых надо было спускаться к реке, дышали полуденным зноем, нагретой травой, спелыми ягодами и еще Бог знает чем. В нынешнем состоянии оценить запах травостоя Степаныч был не готов. Он прикинул расстояние и вздохнул. Путь до лежащей внизу реки был не то чтобы неблизким сам по себе, так еще и возвращаться надо будет.

Но Степаныч был честным….

Позади остался один из трех холмов. Пот тек с похмельной головы градом, жить не хотелось вовсе. Поэтому, когда вокруг потемнело, Степаныч совершенно обоснованно воспринял это как неизбежное возмездие. Ну, что ж, когда-то и расплачиваться надо.

Степаныч горестно вздохнул, поднял голову…

… и понял, что расплата будет гораздо серьезнее.

Прямо на него, застилая полуденное солнце, с бледно-голубого раскаленного неба спускалось три темных угловатых кирпича. Кирпичи медленно снижались, хотя ни крыльев, ни еще чего-нибудь, предназначенного для полета у них не было. Но это было не самым страшным. Страшным было другое: безумным преддверием белой горячки, напоминающим о неизбежности расплаты (Степаныч уже не одного друга отправлял в диспансер), впереди угловатых кирпичей летел огромный желтый игрушечный медведь, смутно знакомый Степанычу по случайно виденному мультику. Но он точно помнил, что мультик тот был веселый, а медведь глупый. Но сейчас все шло точно по правилам «белочки»: плавно снижающийся медведь скалился во всю пасть, из которой торчало два отвратительных черных клыка. И клыки это смотрели точно на Степаныча. И, кажется, даже шевелились….

Вокруг начал нарастать давящий уши гул….

– Данаб? – Ибба не отрывался от сканеров. Странно, но они прошли через планетарную оборону, как нож сквозь масло. Ни одного выстрела, ни одного патрульного корабля. Какие-то странные тут пираты. Ну да дождемся информации от Дегира. Зря он что ли сиденье на платформе протирает?

– Есть захват аборигена, – доложился Данаб.

Драки не случилось, и легендарный яростный транс келерийца так и не появился. Нельзя сказать, что Ибба сильно расстроился. По крайней мере, Данаб хоть соображать может.

– Садимся и берем в проработку, – скомандовал Ибба. – И мягко, Данаб, мягко.

– Понял, – сидящий в желтом уродце Данаб заслужил право лично допрашивать аборигена. Ибба его понимал. Он бы тоже расстроился, заставь его кто-нибудь залезть в персонажа детских туземных сказок. Единственным утешением, который Данаб себе смог вытребовать, был звериный оскал, украшающий морду этой дурацкой зверюшки. Двай-длор согласился – через оскаленную пасть удобнее выставлять стволы атмосферных орудий и сканеры наблюдения.

– Понял, сажусь и качаю информацию.

– Какой цветок самый редкий на вашей планете?

Степаныч себя уже похоронил, если честно. Не, рассказы о том, как черти зеленые мерещатся, он не раз от корешей слышал, и не два. Но одно дело слышать, а совсем другое….

– Какой цветок самый редкий на вашей планете?

Тот желтый медведь все-таки приземлился. И не просто приземлился, а открыл пузо, и оттуда вылезла такая жуть, что Степаныч уже в восьмисотый раз поклялся себе, что больше ни-ни… в смысле не то чтобы ни капали. Он даже в отдел с алкоголем больше не зайдет….

– Какой цветок самый редкий на вашей планете?

Глубокий булькающий голос как кувалдой бил по перегреты мозгам Степаныча, вколачивая все новые и новые гвозди в дверь психушечной палаты. Высокий силуэт завис над парализованным Степанычем. Жуть, а не морда. У скалящегося медведя и то приятнее.

– Какой цветок самый редкий на вашей планете?

– Чего? – пересохшим горлом выдавил из себя Степаныч, подумав, что если не ответить, то этот глюк может и не пройти.

– Какой цветок самый редкий на вашей планете?!!!

Степаныч понял, что ошибся. Этот глюк когда понял, что Степаныч разговаривает, то обозлился еще больше. Ой, мама. Да за что ж ему такое наказание-то, он ведь честный…?