Стивен Кинг - Тёмная башня - 2 (Дверь между мирами)

- А эти где? - спросил Джордж.

- Кто? Блядские близняшки Боббси? Шарят по Вилледж - миннесотских давалок ищут. Как думаешь, она вытянет?

- Не знаю. - Джордж постарался, чтобы его слова прозвучали глубокомысленно, так, будто ему было ведомо неведомое, но в действительности сначала дежурный врач, а затем пара хирургов забрали у него негритянку чуть ли не быстрее, чем можно проговорить "Упокой, Господи, душу..." (что, собственно, и вертелось уже у Джорджа на языке судя по виду чернокожей дамы, жить ей оставалось недолго). - Она потеряла чертовски много крови.

- М-да, это вам не хвост собачий.

Джордж - один из шестнадцати интернов Больницы Сестер Милосердия входил в восьмерку назначенных в программу "Дорога скорой помощи". Предполагалось, что интерн, выезжающий на вызовы с парой фельдшеров, порой в чрезвычайной ситуации способен отличить жизнь от смерти. Джордж знал: большинство фельдшеров считает, что салага-интерн с равным успехом может и спасти, и угробить. Впрочем, сам он думал, что идея, возможно, срабатывает.

Иногда.

Так или иначе, программа делала больнице колоссальную рекламу, и, хотя назначенные в нее интерны любили поворчать из-за лишних восьми часов без оплаты, в которые это еженедельно выливалось, Джорджу Шэйверсу казалось, что, как и он сам, почти все эти ребята ощущают себя великолепными, крутыми и способными выдержать все, что бы ни подбросила им на пути судьба.

Потом настала ночь, когда в Айдлуайлде разбился "Трай-Стар" Трансмировых Авиалиний. На борту - шестьдесят пять человек, шестьдесят из них - в том состоянии, какое Хулио Эстевес называл "КНМ", "Кончился На Месте". Трое из пяти оставшихся по виду напоминали нечто, счищенное с пода угольной топки... вот только то, что выскребают с пода топки, не стонет, не заходится в крике и не умоляет дать морфия или убить, верно? "Сумеешь принять такое, - думал позднее Джордж, вспоминая чудовищно изуродованные конечности среди останков алюминиевых закрылков и мягких сидений, и зазубренный огромный обломок хвоста с цифрами 1 и 7, большущей красной буквой "Т" и частью "М", вспоминая глазное яблоко, которое увидел на крышке обугленного чемодана, и плюшевого мишку с бессмысленно вытаращенными глазами-пуговицами, лежавшего возле маленькой красной кроссовки, внутри которой осталась ступня ребенка, - сумеешь принять такое, малыш, - сумеешь принять что угодно". И он отлично принял это, просто великолепно. И просто великолепно выдержал до самого дома. И продолжал отлично чувствовать себя за поздним ужином, разогретой свонсоновской индейкой-полуфабрикатом. И уснул без малейших затруднений, что не оставляло и тени сомнения: Джордж просто великолепно переносит увиденное. А в глухой предутренний час он очнулся от отвратительного кошмара, в котором на крышке обугленного чемодана лежала голова, только не плюшевого мишки, а матери Джорджа; голова открыла глаза, и оказалось, что они превратились в угольки, в вытаращенные, ничего не выражающие пуговичные гляделки игрушечного медвежонка; рот раскрылся, показав пеньки сломанных зубов (до того, как на последнем подходе в "Трай-Стар" угодила молния, на их месте красовались коронки), и мать прошептала: "Ты не смог спасти меня, Джордж, мы на всем экономили ради тебя, откладывали для тебя деньги, во всем себе отказывали, отец уладил передрягу с той девицей, А ТЫ ВСЕ РАВНО НЕ СМОГ МЕНЯ СПАСТИ, БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТ"; Джордж проснулся, пронзительно крича, и смутно осознал, что кто-то колотит в стену, но к тому времени он уже спешно мчался в туалет и едва успел принять перед фаянсовым алтарем коленопреклоненную позу кающегося грешника, как обед скоростным лифтом прибыл наверх. Он приехал спецдоставкой - горячий, дымящийся, еще хранящий запах переработанной индейки. Джордж стоял на коленях, глядя в унитаз на куски полупереваренной индюшатины, на морковь, нисколько не утратившую свою первоначальную флюоресцентную яркость, и в голове у него большими красными буквами полыхало:

ХВАТИТ.

Именно так:

ХВАТИТ.

Он намеревался выйти из костоправного дела, ведь

ХВАТИТ - ЗНАЧИТ, ХВАТИТ.

Джордж собирался бросить свое занятие, ибо девизом Лупоглаза [Лупоглаз - герой американского мультсериала, известен примитивной философией] было: "Вот все, что мне под силу стерпеть, но больше терпежу моего нету", а Лупоглаз - в полном порядочке, как в танке.

Джордж спустил воду, вернулся в постель и почти мгновенно уснул; а проснувшись, обнаружил, что по-прежнему хочет быть врачом; знать это наверняка было чертовски здорово и, может быть, стоило всей программы, как ее ни называй - "Дорога скорой помощи", "Ведро крови" или "Волшебная сила искусства".