Стивен Кинг - Тёмная башня - 2 (Дверь между мирами)

- Это мне неизвестно, - сказал стрелок. - Здесь оно означает долг, или судьбу, или, в просторечии, место, куда ты должен пойти.

Эдди ухитрился одновременно выразить на лице смятение, отвращение и насмешливое веселье: "Тогда скажи это дважды, Роланд, потому что такие слова лично для меня - что говно".

Стрелок пожал плечами.

- Я не веду философских дискуссий. Я не изучаю историю. Я думаю только одно: что прошло, то прошло, а что впереди, то впереди. Второе и есть ка, и оно само о себе позаботится.

- Ну да? - Эдди взглянул на север. - Ну, а я вижу впереди только примерно девять миллиардов миль этого хлебаного берега. Если впереди у нас это, так что ка, что кака - одно и то же. Может, у нас хватит хороших патронов, чтобы ухлопать еще штук пять-шесть этих липовых омаров, но потом нам останется только кидать в них камнями. Так что - куда мы все-таки идем?

У Роланда, правда, мелькнула мысль: приходило ли Эдди в голову задать такой вопрос брату - но спросить об этом Эдди означало бы напроситься на долгий и бессмысленный спор. Поэтому он только показал большим пальцем на север и сказал: "Туда. Для начала".

Эдди взглянул и не увидел ничего нового - только все ту же бесконечную полосу серой гальки, утыканную ракушками и камнями. Он перевел взгляд на Роланда, собравшись съехидничать, увидел на его лице безмятежную уверенность и опять посмотрел на север. Он прищурился. Загородил правой рукой правую половину лица от заходящего солнца. Ему отчаянно хотелось увидеть что-нибудь, хоть что-то, елки-моталки, мираж - и тот бы сгодился, но там не было ничего.

- Можешь меня поливать, сколько хочешь, - медленно проговорил Эдди, но я считаю, что это - та еще подлянка. Я за тебя у Балазара жизнью рисковал.

- Я знаю. - Стрелок улыбнулся - редкое явление, осветившее его лицо, как мгновенный проблеск солнца в унылый пасмурный день. - Поэтому я с тобой играю только честно, Эдди. Она там. Я ее увидел час назад. Сначала я подумал, что это мираж или просто мерещится, потому что мне очень хочется ее увидеть, но она там, по самому настоящему.

Эдди снова стал смотреть; и смотрел, пока у него не заслезились глаза. Наконец он сказал: "Я не вижу там, впереди, ничего, кроме берега. А у меня зрение двадцать на двадцать".

- Я не знаю, что это значит.

- Это значит, что если бы там можно было что-нибудь увидеть, я бы его и увидел! - Но Эдди призадумался. Он задумался о том, насколько дальше, чем его глаза, видят голубые снайперские глаза стрелка. Может быть, чуть дальше.

А может, и гораздо дальше.

- Ты ее увидишь, - сказал стрелок.

- Что я увижу?

- Сегодня нам туда не дойти, но если ты действительно видишь так хорошо, как сейчас сказал, то ты увидишь ее еще до того, как солнце коснется воды. Если, конечно, ты не собираешься так и стоять здесь и болтать языком.

- Ка, - задумчиво сказал Эдди.

Роланд кивнул.

- Ка.

- Кака, - сказал Эдди и рассмеялся. - Пошли, Роланд. Прошвырнемся. А если я ничего не увижу до того, как солнце коснется воды - с тебя жареная курочка. Или "Биг-Мак". Или что угодно, лишь бы оно не имело отношения к омарам.

- Пошли.

Они снова двинулись в путь, и до того момента, когда нижний край солнца должен был коснуться горизонта, оставалось еще не менее часа, когда Эдди Дийн начал различать вдали какие-то очертания - смутные, мерцающие, неопределенные - но явно что-то. Что-то новое.

- О'кей, - сказал он. - Вижу. У тебя, должно быть, глаза, как у Супермена.

- У кого?

- Неважно. По части культуры ты просто невероятно отстал, тебе это известно?

- Чего?

Эдди засмеялся.

- Ладно, неважно. Так что там такое?

- Увидишь. - И прежде, чем Эдди успел спросить еще что-нибудь, стрелок снова зашагал.

Через двадцать минут Эдди показалось, что он действительно видит. Спустя еще пятнадцать минут он уже был уверен в этом. До предмета на берегу оставалось еще мили две, может быть, три, но он разглядел, что это. Разумеется, дверь. Еще одна дверь.

В эту ночь им обоим плохо спалось. Еще за час до того, как солнце высветило размытые очертания гор, они встали и отправились в путь. Они подошли к двери как раз в ту минуту, когда первые лучи утреннего солнца, такие величественные и спокойные, коснулись их. Эти лучи, подобно фонарям, осветили их заросшие щетиной щеки. И стрелок опять стал выглядеть на свои сорок лет, а Эдди казался не старше, чем был Роланд, когда отправлялся на бой с Кортом, избрав оружием своего сокола Давида.

Эта дверь была точно такая же, как первая, только начертано на ней было другое: