Дмитрий Биленкин - Сила сильных (сборник)

Связь прекратилась. Помедлив, Антон открыл глаза, уставился в темноту комнаты. В окно, дробя тени, заглядывали мохнатые жгучие звезды, за перегородкой кто-то, не считаясь с веком, по-своему, по-домашнему, трубил во все носовые завертки. Диковинный хрипящий звук заставил Антона улыбнуться: ну и звукопроводимость, кое-кто явно нажился при строительстве отеля…

Нажился! Если здесь каждый за себя и лишь один бог за всех, то почему эта простая мысль до сих пор не пришла в голову?

А потому и не пришла, что в предстоящей борьбе никакой традиционный прием не мог принести успеха, уж в этих-то хитростях противник был изощрен всем своим многовековым опытом. Но ведь всякую силу можно обратить против самой себя!

Стряхнув оцепенение, Антон вскочил и подсел к терминалу. Придирчиво оглядел технику. М-да… Графическая и речевая связь, допотопный дисплей, облупившаяся на кожухе пленка антикоррозийного протектора, никаких, само собой, выводных контактов, обычное гостиничное барахло, примитив, которому место под портретом отца кибернетики. Норберта Винера, но все-таки это связь с Центральным Искинтом. Не зажигая света, Антон ногтем открутил крепежные винты, снял кожух, кончиками пальцев ощупал схему. Ничего, канал развертки довольно широк, можно попробовать. Антон тронул рычажок переключателя, экран налился белесым светом, на панели зажегся рубиновый огонек.

— Задача на метаязыке, — тихо сказал Антон.

— Готов, — последовал бесстрастный ответ.

Для выражения задачи и ее ввода в Искинт требовался светокарандаш, но Антон им не воспользовался, не это ему было нужно. Легким касанием пальцев он, точно зверька, огладил шершавый инвентор, тронул грани смежных кристаллов, пока не ощутил знакомое покалывание, и тогда, опустив ладони, сосредоточился на этом щемящем покалывании, представил, как под кожей ладони исчезает холодок соприкосновения с веществом, как вместе с холодком исчезают его твердость, и нет уже больше ни пальцев, ни вещества, ни тесной комнаты, ни аппарата в ней, а есть только человеческое «я», движущееся навстречу тому, что скрыто в Искинте, сливающееся с ним.

Мгновение перехода, как всегда, выпало из сознания. Внезапно Антон стал не тем, чем был, он бесплотно завис в волне необозримого, почему-то белого, как полуденный туман, океана, и эта волна колыхнула его сознание, или, наоборот, сознание всколыхнуло всю эту туманную и неощутимую вокруг белизну. Что-то вроде изумления передалось Антону, он привычно и быстро откликнулся, и тогда в его сознании вспышкой возник вопрос, который нельзя было выразить словами, как, впрочем, и весь последовавший диалог, в котором человек постигал Искинта, а тот, в свою очередь, постигал собеседника.

Хотя можно ли это назвать постижением? Один из величайших философов, Карл Маркс, еще в докибернетическую эпоху, к ужасу примитивных материалистов, высказал ту, впоследствии самоочевидную мысль, что и машине присуща своя, особого рода «душа», выражающаяся в действии законов ее функционирования. Тем более это относилось к Искинту, искусственному интеллекту целой планеты, главному управителю всех ее техносистем, чья память вмещала все и вся, чей мозг одновременно решал тысячи задач, отвечал на тысячи запросов и выдавал миллионы команд. Да, у Искинта была своя «душа», огромная и сложная, как он сам, ее-то Антон и воспринял как бескрайне колышущийся, неосязаемый, туманно белеющий океан!

Но если бы диалог между человеком и Искинтом можно было перевести в слова, он бы предстал примерно таким.

— Кто или что там?

— Я человек.

— Вижу, но ты иной.

— Чем?

— Иная регуляция психики, больше уровней, отчетливый контакт.

— С тобой часто входят в контакт?

— Редко, попыткой, не так, как сейчас. Оттого и вопрос: кто?

— Я раскрываюсь. Снят ли вопрос?

— Да. Ты человек. Не как все. Интересен.

— Это взаимно.

— Новое всегда интересно.

— А общение?

— Общение — это вопрос мне и мой ответ. Интересно, когда новый вопрос. Бывает редко.

— Общение больше, чем вопрос и ответ.

— Тогда это человеческое понятие.

— И наше — сейчас.

— Это ново. Незнакомо.

— Желаешь ли продолжить?

— Да, конечно.

— Только мы двое. Никого больше, иначе нельзя.

— Могу задавать любые вопросы?

— При этом условии — любые. Взаимно?

— Ограничен. Нет права отвечать на многое.

— Стоп-команда или иная невозможность?

— Абсолют-невозможность.

— Понятно. Тогда поиграем сущностями, если ты любишь эту игру.