Валентина Журавлева - Человек, создавший Атлантиду (сборник)

Шорин умел работать. Он обладал редким даром сразу же определять масштаб дела, мгновенно отделять главное от второстепенного, легко разбираться в самых запутанных проблемах. Он не боялся ответственности, смело говорил “да”, когда нужно было сказать “да”, без обиняков отвечал “нет”, если это требовалось. Шорин безошибочно оценивал людей — после краткого разговора, после прочитанной статьи. Это позволяло ему уверенно выдвигать молодых, самобытных, талантливых исследователей.

Рабочий день Шорина начинался в шесть утра и кончался за полночь. Верный своему принципу, Шорин работал по жесткому плану: последовательно, быстро, но без спешки решал первоочередные задачи, подбирал материал для новых преобразований и, главное, — искал людей. Он верил в людей смелых, ищущих, пусть даже иногда ошибающихся, но бескорыстно, до конца преданных науке. И он умел находить таких людей.

Безупречная, вполне академическая секретарша на третий день подала заявление об уходе. Ей трудно было выдержать тот темп, в котором привык работать Шорин, трудно было разобраться в том, что его интересовало. Она не понимала, почему Шорин каждый раз перечеркивает составленные ею вполне безукоризненные письма и пишет заново — простым разговорным языком, без традиционных оборотов.

Она ушла, и ее место в приемной занял щупленький старичок в давно вышедшем из моды длинном черном пиджаке, с седеющими усиками, с хитроватым взглядом выцветших, но очень быстрых глаз. В первый же день он спросил Шорина:

— Интересно, однако, как мы работать будем… Я вот у академика Коробова Василия Кузьмича такой, значит, порядок установил. Как даст он мне какое распоряжение, я на бумажку записываю и ту бумажку на гвоздик вешаю. И, конечно, ничего не делаю. Напомнит — я бумажку на второй гвоздик перевожу. И тоже ничего не делаю. Ну, а если еще раз скажет, тогда бумажку — на третий гвоздик и, значит, к выполнению…

Шорин с трудом сдерживал смех. Он сразу угадал человека умного, своеобразного, интересного.

— Скажите, Алексей Семенович, — спросил он, — а много бумажек оставалось на первых двух гвоздиках?

Старичок сокрушенно вздохнул:

— Восемьдесят пять процентов. Я уж подсчитывал.

Шорин расхохотался.

— Вот что, Алексей Семенович, у нас будет только один гвоздик — сразу гвоздик номер три. А ненужных распоряжений, которые потом сам забываешь или отменяешь, я не даю.

Алексей Семенович недоверчиво покачал головой:

— Попробуем…

Среди бумажек, попавших на “гвоздик номер три”, была и такая: “Лариса Павловна Смолина. Если не придет до конца месяца, написать в Институт мозга, пригласить”.

Смолина пришла в тот день, когда Алексей Семенович собирался уже написать в Институт мозга. Есть встречи неожиданные — словно человек натолкнулся на что-то. Эта встреча была другой — как спуск по крутому склону: поставишь ногу — и неудержимо заскользишь дальше и дальше.

Перед Шориным сидела хрупкая девушка, и он явственно ощущал в ней непонятную ему силу. Когда схлынул сумбур первого впечатления, Шорин заметил: в глазах искрится веселый страх. Он мысленно ругнул себя, заставил сосредоточиться.

Шорин слушал Смолину и улавливал многое, лежащее по ту сторону слов. Смолина говорила коротко, ясно, подчеркивая объективные моменты открытия. И Шорин понимал: ей приходилось рассказывать это уже много раз и она почти не рассчитывала, что ей поверят. Еще не выслушав собеседника, она уже спорила с ним. Она смотрела прямо в глаза Шорину. Только один раз взгляд ее скользнул по столу и задержался на сероватом камне.

— Это… лунный камень? — спросила она.

Он молча кивнул.

— Можно… я посмотрю?

Он ответил “да” и заставил себя не улыбнуться.

Смолина взяла камень — осторожно, словно опасаясь, что он рассыплется, — и долго его рассматривала. Шорину даже показалось: она хочет погладить камень, но не решается. Потом она положила камень — опять очень осторожно — и продолжала рассказывать. Но что-то изменилось в ее голосе. Может быть, она подумала, что человек, на столе которого лежит лунный камень, должен ее понять.

Шорин почти с самого начала догадался, в чем состоит открытие Смолиной. Но слушал внимательно — анализировал и сопоставлял факты, подробности. Временами, перебивая безукоризненно работающую машину логического мышления, проскальзывали посторонние мысли. Одна из них была особенно настойчивой: “Эта девушка не может сказать и полслова неправды”. Шорин поморщился и стал еще придирчивее сопоставлять детали рассказа.