Фрэнк Герберт - Мессия Дюны

Хейту не понравилось спокойствие на лице карлика.

— Возможно, я ищу лишь будущее, — сказал он.

— Хорошо сказано, — заметил Биджаз. — Теперь мы знаем друг друга. Когда встречаются два вора, им не нужно представляться друг другу.

— Мы не воры, — сказал Хейт. — Что, по-твоему, мы украли?

— Не воры, но игральные карты, — возразил Биджаз. — И ты пришел сюда, чтобы подсчитать мои очки. А я, в свою очередь, посчитаю твои. Так вот: у тебя две рубашки!

— Ты действительно видел меня в баке тлейлаксу? — с видимой неохотой спросил Хейт.

— Разве я уже не сказал? — удивился Биджаз. Карлик вскочил на ноги. -С тобой пришлось немало повозиться. Твое тело никак не хотело возвращаться к жизни.

Хейт неожиданно почувствовал, что живет как бы во сне, контролируемый чужим мозгом, и что он может мгновенно затеряться в этом чужом мозгу. Биджаз склонил голову набок и обошел гхолу, глядя на него снизу вверх.

— Возбуждение пробуждает в тебе старое, — сказал он. — Ты преследователь, который никогда не сможет догнать то, за чем гонится.

— Ты — оружие, нацеленное на Муад Диба, — сказал Хейт, поворачиваясь вслед за карликом. — Что ты должен сделать?

— Ничего! — отрезал Биджаз, останавливаясь. — Я даю тебе обычный ответ на обычный вопрос.

— Значит, ты нацелен на Алию. Она твоя цель?

— Во внешних мирах ее называют Хавт — Первое Чудовище, — сказал Биджаз. — Я слышу, как кипит твоя кровь, когда ты говоришь о ней.

— Итак, ее называют Хавт, — сказал гхола, изучая Биджаза, пытаясь найти ключ к своей цели. Этот карлик отвечает так странно.

— Она — девственница-шлюха, — сказал Биджаз. — Она вульгарна, умна, груба и добра; когда думает, получается наоборот; когда хочет созидать, то разрушает все вокруг, как кориолисова буря.

— Значит, ты здесь для того, чтобы говорить против Алии?

— Против нее? — Биджаз опустился на подушку у стены. — Я пришел сюда, чтобы меня захватил магнетизм ее физической красоты. — Он улыбнулся, и на лице у него появилось выражение ящерицы.

— Нападать на Алию — значит, нападать на ее брата, — сказал Хейт.

— Это настолько ясно, что трудно разглядеть, — ответил Биджаз. — По правде говоря, Император и его сестра — одна личность, спина к спине, одно существо, наполовину мужчина, наполовину женщина.

— Так говорили Свободные в глубокой пустыне, — сказал Хейт. — Они восстановили кровавые приношения Шаи-Хулуду. Почему ты повторяешь их вздор?

— Ты смеешь называть это вздором? — спросил Биджаз. — Ты, который одновременно и человек, и маска? Да, но игральная кость не может сама считать свои очки. Я совсем забыл об этом. И тебе трудно вдвойне, потому что ты служишь Атридесам как двойное существо. Твои чувства не так ясны, как мысли в твоем мозгу.

— Ты проповедуешь этот ложный миф о Муад Дибе твоим стражам? негромко спросил Хейт. Он чувствовал, как слова карлика опутывают его мозг. — Эго они проповедуют мне! — возразил Биджаз. — И они молятся. Мы все должны молиться. Разве мы не живем в тени самого опасного существа во всей Вселенной?

— Опасное существо…

— Их собственная мать отказалась жить с ними на одной планете!

— Почему ты не отвечаешь мне прямо? Ты знаешь, мы можем расспросить тебя по-другому! И получим ответ… так или иначе…

— Но я ответил тебе! Разве я не сказал, что миф реален? Разве я ветер пустыни, несущий смерть в своем животе? Нет. Я — слова! Такие слова, которые молниями ударяют в песок с темного неба. Я сказал: «Задуй лампу! Наступил день!» А ты продолжаешь говорить: «Дай мне лампу, чтобы я мог отыскать день».

— Ты играешь со мной в опасную игру! — сказал Хейт. — Думаешь, я не понимаю эти идеи Дзэнсунни? Ты оставляешь следы такие же ясные, как птица на грязи.

Биджаз захихикал.

— Почему ты смеешься?

— Потому что у меня есть зубы и я не хотел бы, чтобы их не было, умудрился выговорить Биджаз, не переставая хихикать. — Не имея зубов, я бы не мог их скалить.

— Теперь я знаю твою мишень, — сказал Хейт. — Ты был нацелен на меня. — И попал! Ты такая большая цель, как бы я мог промахнуться? — Он кивнул, будто бы самому себе. — Теперь я спою для тебя. — Он замычал монотонную мелодию, повторяя ее снова и снова.

Хейт напрягся, чувствуя странную боль в позвоночнике. Он смотрел на лицо карлика, видел молодые глаза на старом лице. От глаз к вискам тянулась паутина тонких белых линий. Какая большая голова! Все черты замыкались на большом рте, из которого доносился монотонный напев. Этот звук навел Хейта на мысль о древних ритуалах, народные предания, старых словах и обычаях, полузабытых значениях. Что-то жизненно важное происходило здесь… смертельная игра мыслями наперекор Времени. Древние мысли звучали в песне карлика, как ослепительный свет на расстоянии, который все приближается и приближается, освещая жизнь через пропасть столетий.