Михаил Клименко - Отчего бывает радуга

Вокруг нас были люди, дома, деревья. Проплывали мимо метры, пролетали секунды - тире и точки... Мне казалось, что мы стоим с ней на плоту, плывем по какой-то реке среди светлого, солнечного тумана, плывем как раз в том месте, где необозримой ширины река через бурные пороги настоящего перекатывается из будущего в прошлое. Я не переставал удивляться легкомыслию прохожих: имея возможность видеть такую красоту, они равнодушно проходили мимо!

Неумолимо проплывали метры пространства, безжалостно пролетали точки секунд.

- Девушка... - пролепетал я.

Она глубоко вздохнула и сказала:

- Ну начинается!.. Что?

Она резко повернулась, остановилась и ждала, что я скажу.

- Вы необыкновенного цвета! - слишком серьезно, сдавленным голосом проговорил я. - Среди всех вы словно золотисто-изумрудное пламя! Это действительно так, поверьте! И я должен... Я просто обязан!..

- Фу! - презрительно фыркнула она. - Неостроумно!

- Это не остроумие... - сказал я. - Это правда!

- Все? - строго спросила она.

- Да, - пролепетал я.

- Ну тогда вот что, молодой человек. Вам идти туда? Так или нет? Туда?.. - Она свободной рукой указывала в ту сторону, откуда мы только что шли. - Отвечайте! Ну что вы молчите?

- Да, - кивнул я.

- А мне во-он туда. - Вытянув руку, показала она на далекие огромные деревья в конце улицы. - Так что ж вы стоите? Идите в ту сторону, раз это правда! Или, может быть, я мешаю вам?

- Все это вы просто так говорите... - уныло сказал я. - А по природе вы человек очень добрый. Вы такого цвета!..

- Ну а это уже неправда. Ошибаетесь: я недобрая. Я злая!

Я повернулся и пошел обратно, в ту сторону, куда она мне показала.

- Прощайте! - сердито и громко сказала она. - И если не хотите еще раз меня разозлить и обидеть, пожалуйста, не попадайтесь мне больше на глаза. Я вас очень прошу!..

Я ее не понимал. Она была немного странная. Но и какой-то приятной была эта ее странность: насмешливо крикнула "прощайте" и тут же эти слова "Я вас очень прошу!.." - чтоб я постарался больше не попадаться ей на глаза. Я молча брел среди людей, которых почти не видел. Через минуту оглянулся.

Она по-прежнему светилась золотисто-лимонным пламенем. Минуя прохожих, неторопливо уходила по тротуару к далеким, большим деревьям.

Мало что соображая, я побежал к ней. Мне было ясно: все должно разрешиться или сегодня, или никогда. А из-под моих ног и тень надежды уже уплывала. Она спокойно - безразлично! - уходила.

- Знаете что!.. - сказал я, догнав ее.

- А, это опять вы! - удивилась она и высокомерно подняла брови. - Я же вас просила... Ну хорошо, говорите, но только побыстрей. Ради бога!.. Вы какой-то совсем странный!

- Это неправда... Я должен был сказать, что мне идти... Что я...

- Значит, так: я вам нравлюсь, потому что я красивая. Вы это хотели сказать? Ну вот что, молодой человек. Выслушайте меня очень внимательно.

Своей прямотой, манерой говорить - будто она не от себя, не свои слова говорит, а читает с книжки - она меня сбивала с толку.

- Неправда, что мне идти в другую сторону, - сказал я.

- Так вы, оказывается, лжец?!

- Мне идти в ту сторону, куда и вам!.. - решительно проговорил я.

- Ах, вот еще что!.. Так что ж вы пошли в другую? - с удивлением подняла она брови и округлила глаза. - У вас что, туман в голове?

- Я сегодня уезжаю в Москву, - уныло сказал я.

- Ах, какая жалость, какая печаль! То-то вы с чемоданом и ходите по улицам.

- Он еще пустой, - сказал я. - Пока пустой.

- Правда? Очень жаль, что еще пустой!

- И неправда, что вы недобрая. А доброта выше всего... - говорил я и все больше удивлялся: как некстати говорю я эти банальности, такие пустые, никчемные слова. - Вы как ребенок, а думаете, что все считают вас взрослой. Вы в каком классе учитесь?

- Может быть, вам и школу заодно назвать? Прощайте! И больше не преследуйте меня. Счастливого пути!

Мы шли молча. Минуты через три я сказал:

- Только не думайте, что я иду следом.

- Вы пешком идете в Москву? Кстати, мне думать нечего, потому что я вас совершенно не знаю. Вы для меня такой же прохожий, как и все остальные. Вы даже не представляете себе, как вы мне безразличны!

Она вдруг спохватилась, что говорит слишком много, и умолкла.

Ах, как она была красива! Как она мне нравилась!

Мне казалось, что она по чьей-то доброй воле идет по улице только для того, чтобы ее увидели люди. Но я не переставал удивляться этому странному безразличию прохожих. Лишь кое-кто мельком бросал на нее взгляд. Не чаще даже, чем на меня! Нет, я не возмущался прохожими, в глубине души я смеялся над их слепотой: равнодушно пройти мимо!.. "Эх ты, парень!" готов был я оглянуться и крикнуть вослед пижонистому фигляру, горделиво прошествовавшему мимо нас, который даже не посмотрел на нее, а лишь меня смерил высокомерным взглядом. Безразличие прохожих к моей спутнице изумляло меня и где-то в глубине души успокаивало: мне легче и реже придется ее оберегать от других. А такие пижоны - вон как тот! - пока осмыслят, что они прохлопали, мы с ней будем уже далеко-далеко.