То же здание, да и народ тот же. Громкая татарская и башкирская речь, вывески на двух языках - он уже отвык от этого. Но сразу все и вспомнилось, как будто никуда не уезжал. Та же небольшая привокзальная площадь, забитая машинами так, что не разъехаться, сразу же начинающийся подъем, ведущий в город. U. весь на холмах, улицы идут вверх, вниз, выбегают к самой реке и замирают на обрыве, с высоты которого видно все плоское заречье Цыганская поляна, Затон. Ясени, дубы, клены, липы. Ах, какие здесь липы, как пахнут, когда цветут! А все-таки отвык. В Сибири, где лишь тополя, сосны да чахлый березняк, совсем не то. Но там сейчас дом, а здесь - в гостях. Андрей приехал встречать на "жигуленке". Сам водить так и не научился, зато обзавелся шофером. Знакомая ситуация. Без машины любая коммерция почти невозможна, а Тюрин также ушел из преподавателей, теперь лекарства продает - накладные, финансовые отчеты, командировки. Ладно, об этом попозже. Еще в машине Дибров стал расспрашивать о Дворникове, но ничего путного так и не добился. Лежит Валентин в больнице, его наблюдают, даже академик приезжал какой-то из Москвы, международное светило. Но светило укатило обратно, а Валька остался лежать, как лежал. - Дома, дома обо всем, - торопливо отвечал Андрей и косился на шоферскую спину, закованную, несмотря на жару, в кожанку. Однокомнатная "хрущевка" Андрея была той же, знакомой еще по университету. Тюрин и тогда был женат, а сейчас уже во второй раз. С новой женой Дибров был не знаком и опасался не очень радушного приема - кого обрадует полночный гость, приехавший к тому же не на один день, - но, оказалось, зря. И стол был накрыт, и запотевшая бутылочка нашлась в холодильнике. Сели на кухне - в комнате спал пятилетний сын - и Татьяна, понравившаяся Владимиру с первого взгляда (Андрей так много о вас рассказывал) принялась подавать, велев дружеские воспоминания оставить для чая. Но уже через пару рюмок заговорили все же о Валентине. - Понимаешь, что-то там все-таки случилось, - сумрачно сказал Тюрин и промакнул усы салфеткой. - Я с Валькой виделся часто и всю их контору хорошо знаю. Так вот, Ирину Лазареву помнишь? Владимир коротко кивнул. - Она еще все время с парнями с инъяза гуляла, но замуж так и не вышла карьера дороже. Все рвалась в начальники, но руководителем партии ее так и не ставили. Прошлым летом она была вместе с Валькой на раскопках его замом. Когда Дворникова привезли в город, дела у нее пошли в гору. Знаешь, кто она сейчас? Директор института! - Чего? - не понял Владимир. - Она же, по Валькиным словам, кандидатскую еле защитила, а директор - академическая должность. Ну, член-корровская в худшем случае. - Точно. А ее назначили. Шума было! Но потом все улеглось. Нужны, мол, руководители молодые, толковые, такое нынче время. - А ты с ней разговаривал? - Разговаривал, но она смеется только. Повезло, и все. А на самом деле что-то скрывает. Это чувствуется. И лишь о Вальке хоть слово, сразу в кусты. Ничего не знаю, ничего не ведаю. Потом водитель у них был. Шахрутдинов. Замызганный такой паренек в кепочке. Он и на "газике", как на лошади, ездил, а теперь владелец автомастерской, "Мерседес" под задницей. - Ну и что? - А то, что у всех, кто был тогда вместе с Валентином, в жизни произошли резкие изменения. И у него самого в том числе. - Ты полагаешь, они что-то раскопали и это на них как-то повлияло? Кстати, что они там рыли? - Я узнавал. Обычная плановая экспедиция. И даже неперспективная. Там уже до них копались не один раз. Какое-то старое стойбище, нужно было лишь уточнить описание. И не привезли они оттуда почти ничего. Так, по мелочи. Татьяна извинилась и ушла спать. Дибров понимал, что сидеть вот так с Андреем на кухне до утра бессовестно, квартирка маленькая, все разговоры слышно, но тот успокоил. Завтра договорился уже, что придет на работу немного попозже, а если беседовать шепотом, то и семье беспокойства никакого. Открыли окно, закурили. Прямо под окном чернела, почти закрывая двор, большая черемуха. Уже отцвела, и яркий свет с кухни выхватывал из темноты крупные темно-зеленые листья и завязавшиеся ягоды. - Хорошо у тебя. - Хорошо-то хорошо, да тесно. Всю прибыль вбухиваем в развитие. Ничего, вот через пару годков... - А почему все-таки назначили следствие? Значит, были причины? - Вот тут-то самый гвоздь. Открыли дело, а через месяц закрыли. Хотя, что хотели выяснить и какой искали криминал, непонятно. Допросили всех по нескольку раз, отправили следователя в деревню, что рядом с раскопками. А потом тихо-тихо спустили все на тормозах. Здесь есть над чем подумать, но поможет ли это Вальке. Да, Вальке это не поможет. Дибров бросил окурок в окно, и огонек рывками, скатываясь с одного листа черемухи на другой, упал в темноту. Сам-то он на что рассчитывал, собираясь на родину? Приехал ведь не только для того, чтобы зайти в больницу к Дворникову. Разобраться хотел. В том числе и с самим собой. Что-то тяжеловато стало последнее время. Вроде и живет не хуже других, и работа есть, и деньги какие-никакие водятся, а все не так. Мог бы, конечно, и на юг махнуть. Жена очень просила. А он в U. Замечательно, конечно, повидаться со старыми друзьями, вспомнить молодость, да и на могиле у родителей давно не был, и все же не в этом дело. - Давай по последней, - виновато предложил Андрей, - и на боковую. Мне завтра надо быть в форме. Слушай, еще хотел спросить, а ты стихи пишешь? Вопрос застал врасплох, Дибров поставил на стол поднятую рюмку. - Отписался, - сказал он после паузы. - Иссяк. - А что так? - Тюрина ответ не огорчил. - Жаль. Мы ведь все думали, поэтом будешь. Помнишь, как тебя все время в университетской многотиражке печатали. - Тогда печатали, а потом перестали. Эх, Андрей, ты-то ведь тоже в академики метил. - Это я сдуру, - Тюрин хрустнул свежим огурцом и неожиданно насмешливо фыркнул. - Академиком... Это у Вальки была докторская на носу, на прошлую осень назначали защиту. - Проспал, значит, он свою степень? - Да он всегда соней был, вечно на лекции опаздывал. Завтра договорим? -Договорим, - откликнулся Дибров и стал раскатывать матрац возле холодильника. Спать предстояло на кухне.
Читать дальше
