А Кобринский: Колесница

Видение будущего неожиданно прервалось.

Прищемленная вращающимся колесом парусина рубахи, освободилась, но таким образом, что меня кинуло под днище машины и под ним вынесло к заднему противоположному колесу, которым в непосредственной близости оказалась голова тельца. Ситуация повторилась - под накатившимся протектором по счастливой случайности только рубаха - и снова вращение, однако на этот раз с усугублением - тело описало полный круг вокруг заднего колеса, при полной, с моей стороны, отрешенности от происходящего.

И здесь я, неожиданно, осознал этимологию имени - Абрам происходит от Авраам - "вр" означает вращение и пересечение. Я физически воспринимал семантику вращающегося, повторяющегося, изменяющегося и пересекающегося ворота, дверь, конвертер, вереница, овраг, враг, ворон, враль, вера, вор, веретено, створка, проверка, сверкать... На этом перечисление оборвалось новым видением...

Oщупывая постукиваним палочки асфальт впереди себя, мелкими шажками передвигался слепой. Улица, по которой он шел, заканчивалась здесь, или вернее она здесь начиналась и все горожане знали не столько сам перекресток, сколько скрещение революционных имен. Идя по ней, прохожий пересекал шоссе проспекта и, продолжая идти по прямой, аллею с двумя трамвайными линиями и далее противоположное шоссе, и затем попадал на улицу имени Гоголя с неказистым памятником писателя, грустно смотревшим как раз в сторону начала этой самой улицы, названной именем Феликса Эдмундовича Дзержинского.

В слепом звучала мелодия, недавно записанная им с помощью специальных приспособлений в нотную тетрадь. Он весь был поглощен гармонией звучания, пляской в пространстве каких то значков и фигурок, не имевших никакого отношения к реальности, воспринимаемой зрячими. И, конечно же, не услышал дребезжание приближавшегося трамвая и его подмяла под себя какофония металлического короба. Но это с ним произошло не сейчас, когда я сам находился под колесами, а гораздо позже, несколько лет спустя. Я подошел к месту происшествия содрогаясь. При каждом выдохе агонизирующего из рассеченного черепа вздувалось красное - живая физика затухающего колебания...&

В процессе этого видения тело Абрама успело описать окружность вокруг заднего колеса и повторно оказаться отброшенным под днище джипа.

Надо признаться, что я ничего не делал для спасения своего друга. Я продолжал, находясь в его теле, думать обыденно - ни испуга ни удивления. В джипе никогоо - ни пассажиров, ни водителя - и появилась мысль, что какой-то хулиган, вероятно, снял припаркованную к бордюру машину с тормоза, чуть-чуть повернул руль, и она, стоявшая на уклоне, сама по себе набрала скорость и вот, таким образом, "без руля и ветрил", катилась вниз по магистральному проспекту.

Я же в этот момент оборачивался вокруг третьего колеса. События мчались словно кадрики на киноленте - один кадрик за другим, складываясь в живые картины еще не прожитой жизни... И снова видения тех событий, которые не произошли, но произойдут, потому что я уже стар и могу сказать, что мгновения проведенные под колесами не обманули - все произошло на самом деле... И даже этот комический момент - комический, если, к примеру, ввести его в какой-нибудь итальянский неореалистический фильм.

У гроба столпились родственники. В изголовье покойного стоит моя бабушка.

- Мой сын, мой сын, - причитает она, с непрекращающимся всхлипыванием.

Неожиданно заметила.

- Иди, поцелуй, своего дядю!

Пронзенный жестковыйными взглядами родственников, я сделал было шаг в сторону покойного, но вдруг ужас обуял меня. Я увидел его туберкулезное лицо, покрытое синими пятнами и припудренное тальком. И в мгновение растолкав скорбящих, бросился бежать. Выскочив на улицу, на крыльях непередаваемого страха и отвращения я пересек парк имени Чкалова, добежал до проспекта с такой быстротой, словно за мной гнался дьявол. И далее, не сбавляя темпа, бежал до самого нашего двора, напротив которого происходили те самые события, которые я сейчас описываю.

Скорость моего вращения увеличивалась. После третьего колеса, скользя по поверхности шлифованных булыжников, как по льду, я попал под последнее, и, сделав оборот, без малейшего телесного повреждения был выброшен на пешеходную полосу.

Дрожа от пережитого, я все же нашел в себе силы подняться и, очумело пошатываясь, самостоятельно добраться до двери. Отворил брат, по моим тогдашним представлениям взрослый.