Михаил Ахманов - Первый после бога

Источники. Каких-либо документальных свидетельств о жизни Джона Шелтона практически не сохранилось, так как Порт-Ройял, столица Ямайки и резиденция губернатора, был разрушен в результате сильного землетрясения и смыт в море в 1692 г. Информация о Джоне Шелтоне получена только из записи № 006322, т. е. извлечена из воспоминаний идента – Питера Шелтона, сына Джона. Дата его смерти также неизвестна, но можно предположить, что он погиб в катастрофе 1692 года».

Запись оборвалась, паривший в воздухе призрачный экран был пуст. Ни текста, ни изображений… О самом иденте, о Питере Шелтоне-младшем, капитане брига «Амелия», Жаклин Монтэ сообщила Мохану на одной из встреч, что он благополучно добрался до Ямайки и, надо думать, прибыл домой не пустым – компания «Шелтон и Кромби» не разорилась и перешла в свое время к Питеру и его потомкам. Больше – ничего.

Она права, думал Мохан, это мудрое решение. Люди плывут в потоках времен, уносятся из прошлого в будущее с каждым часом, минутой, секундой, и для огромной вселенной, не различающей столь мелких созданий, все дни их и годы одинаковы. Но человеку все представляется иначе, ибо утекающие мгновения для него неощутимы. Человек проживает жизнь от даты к дате, от события к событию, и есть среди них самые важные: день появления на свет и день смерти. А последнему из его дней предшествуют время обретений и потерь: навсегда уходят близкие и рождаются те, кто продлит цепочку жизни. Так было со всеми, и Питер Шелтон, умерший столетия назад, не исключение; и так будет с ним, с Моханом Мадхури, и со всеми, кто близок и дорог ему. Но лучше не знать об этих годах, о потерях и обретениях, пока не наступит должный срок. Лучше не знать, ибо книгу с конца не читают.

Экран погас, не дождавшись новой команды.

Пунктов питания на станции было сорок семь, по одному на десяток сотрудников. Когда-то они числились под номерами, но склонная к юмору ученая братия наградила именем каждое кафе, ресторанчик или бар, связав его с особой кухней, с каким-то происшествием либо с памятным местом на Марсе или Земле. Так появились «Славянский базар», пивная «У чаши», кабачок «Старый Пью» и таверна «Треска в маринаде». В это заведение Мохан с Елизаветой наведывались каждые пять или шесть дней, так как «Треска» была рыбным рестораном, а Лиззи считала, что писателям фосфор особенно необходим. Кроме рыбы, здесь предлагали белое вино, мороженое и фруктовые десерты, вполне подходившие для тереянцев. Они обожали авалонские дыни и виноград из Долин Маринера – каждая ягода величиной с земное яблоко.

Сегодня Лиззи привела двух своих подопечных, Абигайль и Роксану, членов семейной группы, в которую входили еще одна женщина и пятеро мужчин. Вообще-то звуковых идентификаторов у тереянцев не имелось, и каждую личность распознавали по ментальному узору, непостижимым для человека способом. Так что приходилось давать им имена и украшать их одежду каким-нибудь знаком, ибо сильный и слабый пол внешне почти не различались. Если не считать носовых клапанов, огромных глаз и крохотных заостренных ушей, терянцы походили на детишек в том нежном возрасте, когда до пубертации еще немало лет и не всегда отличишь мальчишку от девчонки. Часто их вид обманывал землян, забывавших, что эти создания живут два века и в сто пятьдесят выглядят так же, как в двадцать.

Елизавета и Мохан наслаждались салатом с креветками, фирменным блюдом, которое на станции умел готовить лишь повар-автомат «Трески». Абигайль увлеклась дыней – резала ломтик на мелкие кусочки, подхватывала их лопаточкой и аккуратно отправляла в рот. Роксана пила апельсиновый сок – к нему тереянцы тоже были неравнодушны. Их меню состояло из плодов, произраставших на Терее в невиданном изобилии, но не всегда подходящих человеку. Они охотно ели земные фрукты, однако микроэлементный состав такого рациона все же отличался от привычного, и кое-что завозили с Тереи специально для инопланетных гостей.

Абигайль отложила лопаточку, достала платочек и вытерла рот. На ее комбинезоне был вышит кролик, а у Роксаны – цветок шиповника. Елизавета и Мохан, закончив с креветками, принялись за мороженое. Они походили сейчас на счастливую семью: отец, мать и две очаровательные большеглазые дочки. Только немые.

– Знаешь, – произнес Мохан, – сестру Питера тоже звали Лиззи. Но ты на нее не похожа, она в мать пошла, в англичанку. А вот Исабель Сольяно…

Вызвав в памяти ее портрет, он подумал, что хитроумная Жаклин Монтэ могла скопировать это изображение с Пилар. Или – далеко ходить не надо! – с Елизаветы.