Сергей Волков - Объект «Зеро»

– Патриция Уилсон, понимаешь ли ты, что тебя ждет?

– Наплевать, – с великолепно разыгранным презрением ответила девушка и сильно побледнела.

– Мы можем сохранить тебе жизнь, если…

– Зачем мне такая жизнь?! – взорвалась Патриция. – Всю оставшуюся жизнь копаться в грязи, рожать детей для какого-нибудь бородатого дебила в этой вашей Горной республике, мыться холодной водой из таза и носить одежду из шкур? Когда мы летели сюда, нам обещали целую планету! Современные дома, чистый воздух и сколько угодно комфорта. Для этого нужно было потерпеть максимум полгода. Земля обманула нас, а вы, вы… Вы уроды! Да, уроды, цепляющиеся за законы, придуманные предателями. Теми, кто вернул нас в каменный век!

Стараясь сохранить спокойствие, хотя внутри меня все клокотало от бешенства, я вновь заговорил:

– Патриция Уилсон, повторяю вам: если вы немедленно не назовете ваших сообщников, то завтра… точнее, уже сегодня утром вы будете казнены согласно соответствующему пункту Устава Военно-Космических сил Федерации.

Девушка ничего не ответила. Она сгорбилась, уткнулась лицом в ладони и заплакала.

– Дура, – негромко сказал Харитон, вроде бы ни к кому специально не обращаясь. – Могла бы живой остаться…

Утро выдалось хмурым и пасмурным. Откуда-то появились стаи черных чаек и с пронзительными криками принялись кружить над плоскогорьем.

– Поживу чуют, – сказал про них Цендорж.

Эос слепым пятном просвечивала сквозь облака. Трубач трижды протрубил «Внимание!», и из здания Дома Совета вывели Патрицию Уилсон. Посмотреть на казнь собралось немного народу, человек двести. На площади перед воротами я зачитал список преступлений, совершенных девушкой: помощь врагу, повлекшая смерть десятков колонистов, и отказ от сотрудничества со следствием; объявив приговор, особо отметил, что, пока осужденную будут вести к месту казни, у нее есть последний шанс изменить свою позицию.

Патриция гордо вскинула голову:

– Ни за что!

Я вздохнул. Трубач вновь вскинул горн, и скорбная процессия в сопровождении любопытных двинулась к разрушенному паровому вороту. Чтобы не обрекать никого из колонистов на палачество, я решил, что девушке надлежит пройти по медной балке, далеко выступающей над Обрывом. Когда ворот был цел, к этой балке подвешивался блок, служащий для спуска и подъема клети. Теперь она торчала над бездной, напоминая бушприт какого-то древнего корабля.

Дойдя до Обрыва, мы остановились. Толпа обступила небольшую площадку на самом краю, где, окруженная десятком солдат, стояла Патриция. Я еще раз спросил у нее, не передумала ли она.

– Будьте вы все прокляты, – устало ответила девушка и, отодвинув караульного, сама пошла к балке. В толпе кто-то ахнул, потом женский голос с надрывом произнес:

– Девочка, одумайся! Ты ж молодая еще!..

Не оборачиваясь, Патриция показала через плечо неприличный жест и шагнула на балку. Ей оставалось сделать не более десяти шагов, за которыми бывшую светосигнальщицу ждала бездна – и небытие.

– Мистштюк! – выругался Шерхель и нахмурился. – Клим, останови ее. Слышишь? Хрен с ними, с сообщниками, пусть сидит в подвале вместе с другими.

– С ее помощью столько людей убили, – неожиданно ответил Зигфриду стоящий рядом Цендорж. Я молчал.

– Заткнись, обезьяна! – взорвался Шерхель. – Засунь свое мнение в фотце своей мамы!

Цендорж насупился и уже открыл рот, чтобы ответить, но я тихо сказал им:

– Молчите оба.

Патриция сделала несколько шагов. Остановилась. Глянула вниз, покачнулась. По толпе пронесся шелест.

Неожиданно девушка начала раздеваться. Плащ, куртка и штаны из шкуры прыгуна, серая полотняная рубашка полетели вниз, и Патриция Уилсон застыла в двух шагах от конца балки, совершенно обнаженная. Ветер шевелил ее волосы, в вышине тоскливо кричали черные чайки.

– Не хочу умирать в этих лохмотьях, – странно веселым голосом выкрикнула девушка, обернулась – на ее губах играла презрительная улыбка.

– Стой! – Шерхель рванулся вперед, но солдаты скрестили древки копий.

– Я свободна-а! – пропела Патриция и шагнула вниз. Кто-то заплакал, многие непроизвольно вскрикнули.

Звонкий голос девушки долго звенел над Обрывом, потом оборвался, и несколько черных чаек резко спикировали вниз.

– Ду гейст мир ауф ди айер! – прорычал Зигфрид мне в лицо и, не оборачиваясь, пошел прочь от Обрыва. Следом за ним потянулись и пришедшие поглазеть на казнь.