Константин Бояндин: Последний час надежды

— Куда вы сейчас?

— В библиотеку, — я указал кивком направление.

— Здорово! Мне туда же. Проводите?

Можно подумать, я смог бы отказаться!

— Вы на какой факультет поступаете? — спросил я как бы невзначай, минут пять спустя.

Она тихонько рассмеялась.

— Брюс, вчера вы перебрали, теперь я знаю. Я ведь уже говорила.

— Перебрал?

— Вчера мы до полуночи сидели в «Старой лампе». Там и в самом деле очень мило. Но… вина было многовато.

Странно. Она сказала, и мне стало казаться — да, сидели в «Старой лампе», одно из лучших здешних заведений, очень тихое и приятное. Правда, отнюдь не из дешёвых. Даже какие-то воспоминания начали прорезываться, что меня совершенно не обрадовало. Чёрт побери, да не был я вчера в кафе. Виски заломило, я потёр их.

— С вами всё в порядке? — она взяла меня за локоть.

Секунды три я вообще не мог ничего ответить, голова закружилась. Потом всё прошло, без следа.

— Да, почти.

— Пообещайте, что больше не будете столько пить, Брюс. Мне с вами очень интересно, но пьяных терпеть не могу.

Я кивнул. — Обещаю.

— Я на математический, — пояснила она. — Живу двумя этажами выше вас.

Наверное, на моём лице отразилось много чувств сразу.

— Нет-нет-нет, — она рассмеялась. — В гости не приглашаю. Я абсолютно не уверена.

— В чём?

— В ком. В себе, — она расхохоталась, заметив моё замешательство. — Когда-нибудь приглашу, обещаю. Ой, чуть не забыла! Вот, вы вчера обронили в кафе, — она протянула руку, на ней лежал мой «счастливый пенни», на тонкой серебряной цепочке.

Ничего не понимаю. Какое кафе? Я принял свой талисман, присмотрелся — он самый, единственное, что осталось от наследства прадеда, Жюля Деверо. Я мог быть сейчас хозяином его ювелирного дела, мама постоянно говорила так.

— Скажите, что это? — она указала на искорки, пробегающие по диску монетки. Когда солнце падает прямо на неё, то повертишь в руках — и монетка словно купается в радуге.

— Алмазы.

— Правда? — глаза её загорелись. — Как мило! Это всё алмазы? Настоящие?

— Да, — мне не очень приятно было вспоминать, особенно после того, как мама взяла за привычку постоянно сравнивать меня с прадедом. — Всё, что осталось от прадеда. Фамильная реликвия.

Единственное сокровище, — чуть не добавил я. Но не добавил. Я далеко не во всём соглашаюсь с мамой, но в одном точно соглашусь — бедностью не хвастают.

— Расскажете мне как-нибудь?

Я кивнул прежде, чем понял, что сделал. Вот не было печали!

Мы уже стояли у входа в библиотеку. Доминик собралась первой вступить на лестницу, ведущую ко входу, как в её кармане вдруг что-то пискнуло, а потом заиграла мелодия. Не какая-нибудь, а Gaudeamus.

Досада — раздражение — злость поочерёдно сменились на её лице за пару секунд.

— Не-на-ви-жу! — прорычала она. Именно прорычала.

Достала из кармана телефон, подняла к уху, отвернулась.

— Да, мама. Нет. Нет. Нет, и не собираюсь. Мама, мне уже не пять лет, сама разберусь. Не звони мне сегодня. Пока!

Вот как.

Я посмотрел на неё с сочувствием.

— Достала уже, — выговор, тон и выражение лица Доминик сразу изменились. — Детский сад какой-то! Отчитывайся перед ней каждый день, сил уже нет.

— Ваша мама?

Она кивнула.

— У меня то же самое, — снова язык опередил разум.

Она рассмеялась и повеселела на глазах.

— Товарищ по несчастью… слушайте, это должно быть ужасно. Она далеко сейчас?

— Далеко, — кивнул я, вздохнув.

Она пару раз хлопнула в ладоши.

— Ладно, Брюс. Спасибо, что проводили. Я пошла к себе, нет никакого теперь настроения. Вечером я буду в парке, в девять часов. Придёте?

Я кивнул. Она пожала мне руку, развернулась и побежала в сторону общежития.

Брюс, общежитие, 6 июля 2009 года, 12:30

Я дошёл до общежития, как в тумане. «Старая лампа», значит. И не экономический, а математический. Меня разыгрывают, или снова пора к психиатру?

У самого входа я чуть не столкнулся с девушкой. Она брела, с тяжёлой и потёртой сумкой, в сторону общежития, но смотрела куда-то под ноги.

— Извините, — она вздрогнула, подняла взгляд. Круглое лицо, короткая причёска — чёрный ёжик; дешёвые, но изящные серёжки. Чуть подведены губы, чуть подведены ресницы. Провинция. Даже если не присматриваться к одежде и сумке — сразу видно, откуда она и кто такая. — Мсье… я ищу канцелярию, не подскажете, где это?

— Вон там, — я указал. — Вон то здание, с башенкой.

— Спасибо, мсье.

Удивительно, но она сразу же побрела в ту сторону. Судя по всему, сумка очень тяжёлая.