Андрей Корбут - Год 2990

* * * В багажном отделении некоторые из пассажиров уже успели проснуться и покинуть свои капсулы; иные из них требовали командора крейсера, кто в растерянности, кто в панике, кто в недоумении - всех их десантники у входа успокаивали, и обещали, что командир крейсера выйдет к ним, как только будет завершена операция. "Представьтесь, пожалуйста",- обратилась Лада к ближайшему к ней пассажиру. "Я... Я... - скотовладелец...", - выдавил из себя грузный, невысокий, истекающий потом господин, тупо глядевший вокруг. "Скажите, вы испытали шок, когда, проснувшись, увидели себя на другом корабле, увидели солдат, и это, больше похожее на хлев, нежели на пассажирский зал, помещение?" - спрашивала она. "Да", - только и сказал он. Лада Корунэлл произнесла еще три десятка слов, о чем-то спрашивая его же, на этот раз пассажира не хватило даже на то, чтобы разомкнуть уста; короткое его "угу" и кивок головы вынудили журналистку переключиться на другой объект. Женщина бальзаковского возраста, но не самой презентабельной внешности откликнулась на интервью куда охотнее: - Меня зовут Джоанна Риплей. Это произвол. Мы заплатили с мужем огромные деньги за то, чтобы улететь с Земли на Антарекс, и вдруг нам объявляют, что мы возвращаемся! А я не желаю! Они говорят, что "Леонардо да Винчи" больше нет! да мне-то какое дело! - Мисс, что же все-таки произошло на "Леонардо да Винчи? - Насколько я поняла, кого-то убили. Все кинулись бежать. Каждый к себе в саркофаг. И вот я здесь... Лада Корунэлл поймала на себе удивленный взгляд только что проснувшегося пассажира, случайный взгляд, который тут же заскользил дальше, но для нее, в ее репортаже, это был новый поворот. Позабыв о Джоанне, она метнулась к новой цели с вопросом наготове: - Позвольте от имени телекомпании Си-Эн-Си поприветствовать вас на борту военного крейсера... Вы помните ваше имя? - Крейсера?! - Увы, и только ему вы обязаны жизнью. "Леонардо да Винчи" больше нет. Простите, все-таки кто вы и откуда? - Кларк Йорк, из Австралии. - Ваши первые впечатления...? - Пожалуй, мисс, я еще не собрался с мыслями. - Удачи вам в этом! Журналистка атаковала следующего несчастного, затем двух женщин, затем задала несколько вопросов моментально зардевшемуся солдату и только после этого поставила точку. Вернее многоточие, поскольку, вернувшись в ЦУП к Стиву, она, прежде всего, поинтересовалась его мнением: - Что скажешь? Как отработали? Может, добавим еще несколько интервью с пассажирами? - А стоит ли? Ничего, кроме изумления на лицах... - Так плохо? - На мой взгляд, ни одного стоящего сюжета. - Почти готова с тобой согласиться. Есть у нас что-нибудь на тех, с кем я говорила? - Кроме того, что на "Леонардо да Винчи" летел президент Новой Австралии, у нас ничего хоть сколь-нибудь достойного внимания. - Ты забыл об Алене Лаустасе. - Тебя к нему не допустят. - И это мне не нравится. Неспроста он меня выгнал. Но пока у нас нет Алена Лаустаса, мы займемся этим, как его... - Ля Кросс... - Да, да... Ля Кроссом. Какое у него было место?

40. В стенах, словно в мутном зеркале, он видел свой расплывчатый силуэт, это напомнило ему Харон, его скалы. Каюта была два на два метра, посередине, точно блюдце (или плаха), ложе с искусственной травой (трогательная забота о комфорте для арестованного). Алэн лежал на спине, заложив единственную свою руку за голову. Далеко ли, близко ли от него потолок - угадать было нельзя. Над ним будто простиралось лазурное небо.

* * * Каким был Харон? Мы три года исследовали его зондами и причислили к классу планет "Земля" с аналогичной атмосферой и массой, за весь этот долгий период не обнаружив аномалий, которые могли бы отрицательно влиять на здоровье человека. И, хотя на Хароне не было ни рек, ни озер, ни морей, оставалась твердая уверенность, что вода где-то на глубине все же есть. Придя сюда, мы сказали себе, что не ошиблись. Но мы ошиблись в другом, в самом главном... Я свято в это верю и сейчас, когда знаю, что на Хароне живет город с населением в пятьдесят тысяч человек... Предварительное заключение по итогам первого этапа было "планета пригодна для жизни". Окончательный вердикт мы должны были вынести после того, как пришли на Харон сами. Однако с каждым днем пребывания здесь мы открывали для себя больше вопросов, нежели получали ответов. Да, внешне Харон казался незамысловатым. Две трети всей его поверхности зеленая пыль, зеленая пустыня. Остальное было за гористой местностью: ровные, как стол, плато, словно битое стекло - скалы и расщелины глубиной до двух-трех километров, на дне которых вырастали джунгли Харона... Странные джунгли... Здесь не было лесов в нашем привычном понимании, лишь жило их убогое (или причудливое) подобие. Не было и дождей. Не было непогоды в земном представлении, разве что внезапно налетали "песчаные бури" (в которую и попала наша платформа); отступая, они оставляли оазисы, и в центре их мы всегда находили "колодцы". Не однажды, пытаясь исследовать их, мы потеряли в такой бездонной пропасти с десяток зондов. И, конечно, мы вгрызались в его плоть. Но когда наши буры доходили до отметки 10 000 метров, планета словно вздрагивала от боли, и работа останавливалась. Буры не шли дальше. Мы пытали эту отметку зондами, но электромагнитные волны каждый раз наталкивались на непреодолимую преграду, будто вязли в ней, и исчезали. Что это было? Силовое поле? Но какого происхождения? Природного? Искусственного? Животный и растительный мир так же был скуден, как и местные ландшафты. Но грань между флорой и фауной была порой настолько тонкой, что человеческий разум приходил в растерянность. Я не могу сказать точно, когда Клод принес в лагерь этот образец. Но это было уже после моего трехдневного исчезновения. Образец - небольшой кусок коричневых "водорослей" - был должным образом упакован в герметичный с принудительной вентиляцией пакет. Я сразу узнал их и вспомнил расщелину и джунгли. У меня не было больше повода следить за Клодом - он перестал увлекаться плато. Он всецело занялся бурением, и здесь проявляя какую-то одержимость. Сумасшедшую одержимость. Днем мы больше не видели его. Он спал два или три часа ночью и уходил до того, как становилось светло. Тем более странной стала для меня его находка. Впрочем, это был далеко не единственный образец местной флоры в нашем банке, и вскоре о нем будто бы забыли. Через три дня с этими и другими образцами работал Фредерик. Когда вечером у него ртом пошла кровь, мы сразу поняли, что дело в образцах, - с кровью он отхаркивал частички коричневых "водорослей". На какое-то время он пришел в себя и сказал, что не понимает, как это могло случиться - он даже не нарушал герметичности пакета. Ночью кровь пошла снова. С приходом дня (мы не спали всю ночь, пытались помочь Фредерику, а он бредил и не узнавал нас) кровотечение прекратилось, но все тело его покрылось бурыми волдырями. Мы изолировали его в медицинской капсуле и, не зная, как помочь ему, наблюдали за его мучениями. За несколько часов он стал совершенно черным...