Геннадий Корчагин: Полнолуние

Протрубили рога. Войска получили приказ не вступать в бой. Единоборцы разъехались, повернули скакунов и понеслись во весь опор друг на друга. Хофф выхватил тяжелый меч. Рыцарь - длинную шипастую булаву. Они сшиблись. Сталь зазвенела о сталь, но всадники не пострадали. Пострадали животные. Рог единорога вошел в разверстую пасть дракона, пронзив небо и крошечный мозг, струя крови, хлынувшая из дракона, залила единорогу морду, совершенно ослепив его. Одноглазый зверь не увидел, как скорпионье жало на конце гибкого чешуйчатого хвоста метнулось к его шее.

Всадники высвободили ноги из стремян и спешились. Булава Рыцаря взлетела, и опустилась, разодрав плечо барона. Меч противника, словно легкая шпага, мелькнул в фехтовальном выпаде, проткнув левую шею Рыцаря. Умирающая голова закричала, тело вздрогнуло: второй удар меча пробил латы, кольчугу и сердце, питавшее кровью все три мозга.

Пошатываясь, барон подошел к единорогу, наклонился и расстегнул седельную сумку. Достал граненую бутыль синего стекла и встряхнул ее. На дне плеснулась жидкость.

Волки и всадники, словно два ряда каменных изваянии, смотрели, не отрываясь, на мертвеца и раненого.

Он постоял над трупом верного единорога, опустился на колени и поцеловал мертвого друга в окровавленную морду. Затем встал и, слизывая с губ кровь, подошел к Рыцарю Трех Забрал.

Драгоценные капли живой воды вытекли без остатка. Страшные раны мгновенно затянулись. Рыцарь поднялся во весь свой исполинский рост. Барон Хофф стоял перед ним, опираясь на меч и едва держась на ногах.

- Твоя взяла, - сказал Рыцарь. - Иди через мои владения. Я задержу Змееволосую - силой, уговорами или колдовством. Но ты напрасно идешь туда. Там нет того, что ты ищешь.

Барон покачал головой.

- Увидим.

Рыцарь набрал в легкие воздуха, поднял рог, - и всадники, услыхав переливчатую трель, уступили волкам дорогу.

- Торопись, - сказал Рыцарь на прощанье. - Боюсь, нам не выстоять долго.

Почему барон Хофф, проведший жизнь в сражениях и походах, бежал от Змееволосой? Он не верил, что она способна убить его силой своего взора. Он был вожаком стаи, готовой по его приказу разорвать на куски любую тварь, будь у нее на голове хоть змеи, хоть гнездо птеродактилей. Причина крылась не в страхе. В жизни порой наступает день, когда тебе становится невыносимо тошно от пролитой и выпитой крови, от свирепых и бессмысленных драк. Для барона этот день совпал с днем натиска Змееволосой.

Ходили слухи, что где-то в дебрях заболоченной пустыни лежит осколок прошлого. Крошечный, чудом уцелевший уголок минувшей цивилизации. Туда, в самую глушь болот, барон Хофф повел своих волков, толком не представляя, что собирается найти.

Несколько дней они брели по топким мхам и непролазной грязи и не сбились с пути только потому, что не выбирали его. Плутали, вязли в трясине, умирали с голоду. Наконец случилось небывалое: тучи на горизонте раздвинулись, вспыхнуло закатное солнце.

Барон Хофф в изумлении глядел на багряный диск, на протоку черной воды, окаймлявшую болото, на бурый обрыв подмытого на излучине берега. На берегу, окунув зеленые косы в воду, покачивались плакучие ивы.

Он обернулся и посмотрел на болото. Вдали, в сумерках, темнел островок, на котором два-три часа назад они отдыхали, набираясь сил. Он взглянул на своих вервольфов, стоявших по брюхо во мху с мутными от изнеможения глазами, и сказал, с трудом ворочая языком, онемевшим от долгого молчания:

- Возвращайтесь на остров и ждите. Если не вернусь до утра, уходите. Не пытайтесь меня искать, не мстите. Ждите, малыши, я вернусь за вами.

Он переправился через узкую протоку и вскарабкался на влажный обрыв.

Это был не осколок цивилизации, а настоящая дверь в прошлое. Место, где соприкасались две эпохи. Как такое чудо оказалось возможным, неизвестно, но мечта стала явью.

Он шел и думал, что не променяет этот мир ни на какой другой, скорее согласится умереть, чем уйдет отсюда. Миновал дубраву и оказался на краю поля. В лесу барон оставил меч, кинжал, вытащил из-за пазухи и бросил в заросли малины семейную реликвию - револьвер с заговоренными пулями, которые берег для встречи со Змееволосой.

Под теплым ветром раскачивалось море спелой пшеницы, играя пламенными красками заката. За полем лежала деревня: маленькие, словно спичечные, домики на холме расточали аромат дыма, хлеба и браги.

Барон шел на запах жилья, как человек, выбравшийся из чащи после многодневных блужданий. Собственно, он ничем не отличался от человека, разве что отсутствием темных, недобрых мыслей. Эти мысли остались там, за протокой, в будущем. Ему казалось, что здесь им нет и не может быть места.