Алексей Корепанов - Две стороны неба

Роберт и Анджей притихли, не успев подняться, а Пашка замер, как одна несчастная особа, превратившаяся из-за любопытства в соляной столб. Наставница Анна стояла совсем рядом, а из темноты, с берега, донеслось хмыканье наставника Генриха.

- И вам не спится? - растерянно спросил Пашка, выигрывая время.

- Вы с Томашевским не учли, что ночью на реке очень далеко и хорошо слышно. Вставай, Томашевский, лежать нужно было в постели.

- Побег не удался, благородный граф, - уныло сказал Анджей, поднимаясь с палубы. - Капитан завел нас в ловушку, потому что был подкуплен роялистами.

Роберт лежал и не шевелился.

- А может быть не все потеряно? - бодро воскликнул Пашка и зашагал к берегу. - Миледи, вам ничего не говорят слова "Франция и свобода"?

Пашка явно отвлекал внимание наставницы от лодки. Анджей тоже вышел на причал.

- Вы обратились не по адресу, граф! - насмешливо ответила наставница. - Мы здесь для того, чтобы захватить вас и препроводить в тюрьму. Я и маркиз загнали лошадей, всю ночь преследуя корабль, и теперь-то вы в наших руках! Учтите, сопротивление бесполезно - за холмом стоит гвардейский полк, преданный королю.

- Попрошу ваши шпаги, - сказал наставник Генрих.

- Я с вами!

Роберт вскочил с палубы, пробежал по причалу и тоже оказался на берегу.

- О! - воскликнула наставница. - Заговорщиков больше, чем мы думали. Не послать ли солдат проверить другие лодки?

- Не надо, - сказал Пашка. - Между прочим, что поделать, если у меня бессонница? Намедни ночью бессонница моя меня томила...

Наставница засмеялась.

- Рослов, ночью тебя прямо-таки тянет на цитаты. Пошли!

Они медленно направились к дороге, ведущей на холм. Пашка разглагольствовал, картинно разводя руками:

- Ночь вообще располагает к мудрым мыслям. Душа, освободившись от дневных дел, сбросив бремя больших и малых забот, становится легкой, светлой и сухой, как говаривал знаменитый эфесец Гераклит, и устремляется к горним высотам, постигая глубинную сущность мироздания. Ночь прекраснее дня, потому что днем, ослепленные сияньем солнца, мы не в состоянии заметить и понять всей красоты мира.

- Что-то такого не припомню, - удивился наставник Генрих.

- Мое собственное! А сколько шедевров о ночи создано поэтами! Взять хотя бы "Выхожу один я на дорогу"...

- Если ты сочинишь ночью что-нибудь лучше, мы подумаем над изменением твоего режима, - пообещала наставница Анна.

Наставник Генрих согласился:

- Таланты надо поощрять! - Так дайте же мне возможность!- обрадовался Пашка. - Разрешите гулять по ночам и я налажу серийное производство шедевров!

- И почему это наставникам можно, а нам вот нет? -задумчиво произнес Анджей в пространство.

- У вас, благородные графы, будет время поразмыслить на эту тему за толстыми крепостными стенами! - весело ответила наставница.

- Вперед, друзья! - воскликнул Пашка. - История сохранит наши имена!

- А завтра в Киево-Печерскую лавру мы, по всей вероятности, отправимся без вас, - добавила наставница.

Анджей протяжно вздохнул и первым начал взбираться на холм.

- Борцы за свободу всегда страдали, так уж повелось, - уныло сказал он.

- А чтобы нам не было скучно брести долгой ночной дорогой, я расскажу вам одну историю о капитане Феликсе Войте, - пообещал Пашка, обращаясь к наставникам. - А Роберт кое-что добавит.

*

Наверное, в каждом человеке есть некий ограничитель впечатлений, задерживающий поток воспринимаемой из внешнего мира информации, когда ее становится слишком много, и доводящий ее до сознания через определенный промежуток времени, когда человек уже в состоянии все воспринять и осмыслить.

Так размышлял Роберт, сидя на скамейке и рассеянно прислушиваясь к далеким голосам. Впереди, за низким кустарником, за белыми лестницами и золотистой полосой горячего песка разлеглось море. Море лениво приподнималось к горизонту, оно было зеленым и серым... Оно казалось застывшим и в то же время стремительно летело в бесконечность торопливыми гребнями мелких волн, оно отражало небесную синеву и все-таки оставалось иногда зеленым, иногда серым, но ни разу - голубым.

И все было впервые. Впервые - ширь и беспредельность, но беспредельность земная, уютная, совсем не похожая на черную пустоту другой стороны небес. Впервые - странная соленая вода. Впервые - ТАКИЕ небо и солнце. И первая встреча с медузой - скользкое прикосновение под водой и торопливо отдернутая рука, а потом любование нежной белой бахромой и изящными очертаниями морской жительницы, чем-то похожей на декоративные светильники из старых кинофильмов. И брызги от волн, бьющих в низкий каменный парапет, и запах гниющих водорослей, и россыпи хрупких раковин на берегу...