Алексей Корепанов - Две стороны неба

"Это начали с мифа об обливании супом", - догадался Роберт, прислушиваясь и продолжая наблюдать за наставницей. Наставница перехватила убегавшую Катьку, что-то сказала, взяв за руку, и повела к выходу. У Роберта сжалось сердце.

- Если следовать вашей концепции, сэр, - насмешливо рассуждал Пашка, - то известное яблочко, катающееся по столь же известному блюдечку не что иное, как исказившийся до неузнаваемости при передаче от поколения к поколению телевизор, а ковер-самолет - преломленный призмой человеческого сознания летательный аппарат могущественной цивилизации, которая потом почему-то исчезла. Может быть, вымерла от ангины.

- Атлантов, - добавил Анджей.

- Может быть и атлантов, - согласился Пашка. - Платон ведь тоже исходил из чего-то реального, если опять же следовать теории Христо, когда писал "Крития". Слухи какие-то были, рассказики...

- Я говорю о мифах, а не о сказках, - спокойно возразил Христо.

- Ребята! - тихо произнес Роберт. - А кто родители нашей Кати?

Пашка не донес до рта большую грушу из компота, Анджей поднял брови, а Христо ответил:

- Мама на Фобосе, а отец... - он запнулся.

- Отец в патрульной службе, а что? - невозмутимо спросил Анджей.

"Вот в чем дело! В патрульной службе, призванной оберегать от тех... В Поясе астероидов..."

- А то, что с кем-то из них несчастье.

- Что ты мелешь? - встревоженно воскликнул Пашка.

Анджей начал искать глазами Катьку, а Христо, как всегда рассудительно, но дрогнувшим вдруг голосом произнес:

- Если ты делаешь такой вывод на основании личных наблюдений, то это еще не значит...

Он не договорил, потому что в этот момент наставница Анна вернулась в столовую.

- Одиннадцатый класс! - звонко сказала она. - После обеда не расходиться. Собираемся у коттеджа.

- Ну-у! - недовольно протянул кто-то.

Наставница Анна повернулась и медленно вышла, обхватив себя руками за плечи.

Роберт догнал ее на дорожке, ведущей к коттеджу одиннадцатиклассников.

- Где Катя?

Наставница долго смотрела на него, словно не могла узнать, потом провела рукой по лицу и показала на склон за футбольным полем.

- Побежала туда...

- Это с ее отцом?

- Да... Утром сообщили...

- Как все произошло?

- Не знаю, - устало ответила наставница. - Никто пока не знает, КАК произошло. - Она зябко повела плечами. - Не это главное...

- Это! - тихо, но твердо сказал Роберт. - Что... Кто его?..

Наставница опустила голову и светлые волосы почти закрыли ее лицо.

- Весь экипаж... Пять человек... Успели сообщить... Торпедная атака...

С каждым произнесенным наставницей словом Роберту становилось все труднее стоять. Кто-то тяжелый давил и давил на плечи и затылок, пытался свалить с ног.

- Пойдем к ребятам, - тихо сказала наставница. - Подумаем...

Роберт рванулся было в сторону, но наставница остановила его:

- Не ходи туда! Ей нужно одной...

- Нет, я пойду! Пусть накричит на меня! Пусть ударит!

Наставница непонимающе поглядела на него.

- При чем здесь ты, Роберт?

- При том! - Он выпрямился, сжал кулаки. - При том! Ведь и я когда-то мог...

Катька сидела на пне, уткнув голову в руки, и её узкая спина в белой майке чуть заметно вздрагивала. Роберт набрал побольше воздуха и тронул ее за плечо.

- Катя!..

Катька всхлипнула, не поднимая головы.

- Ну ругай же меня, Катя, бей!

Она повернула к нему изумленное курносое лицо, вытерла слезы.

- Ты что, ненормальный?

- Ругай меня, Катя! - с отчаянием повторил он и сел у ее ног на выгоревшую под солнцем траву.

Катька опять заплакала, уткнувшись носом в исцарапанные коленки.

- Причем... здесь... ты? Ду...рачина!

Катька плакала, и Роберт беспомощно смотрел на ржаное поле, речку и дубовую рощу на холмах, на спокойно голубеющее небо и не мог найти слова утешения, потому что никакие слова не в силах были помочь.

А потом он повернул голову и увидел, что сзади, за пнем, молчаливым полукругом стоит весь одиннадцатый класс.

День просочился, окрасившись черной краской общей беды. Роберту казалось, что ребята то и дело отчужденно и даже, может быть, с ненавистью, смотрят на него. Он старался не прислушиваться к разговорам, но ему казалось, что за спиной мрачным шепотом повторяют его имя.

Вечером в кинозале все они были потрясены страшным и прекрасным кинофильмом о борьбе с врагами Советской власти в первые годы Эры Октября.

Они вышли из зала, когда уже стемнело, молча сели в шезлонги у коттеджа. Разговор начался незаметно, с реплики, брошенной всегда задумчивым Альберто Торрено.