Джозеф Конрад - Мир приключений, 1926 № 01

На нефтяные промыслы озаги смотрят с некоторым презрением. Я как то посетил с одним молодым индейцем нефтяной городок. Этому городу было всего два месяца, а населения насчитывалось более, чем 4 тысячи человек, Такие города ростут, как грибы. В этом новом городе были и банки, и кинематографы, и школы. Шел дождь, и грязь на улицах была по колено. Несмотря на это, улицы кишели всякими авантюристами. Новый фонтан привлекал этих людей со всех концов мира. Жизнь шла лихорадочным темпом. Грязь и падение показывали свое отвратительное лицо. Мой друг индеец, принадлежавший к молодому поколению и получивший уже образование, обернулся ко мне и сказал:

— Как это случилось, что так много моих соотечественников живут по собственному желанию в этом аду, когда в мире столько красоты?

Судьба этого озага, несмотря на все его богатство, была очень печальна. От индейцев его отдалило его развитие, для европейцев же он, как это всегда бывало, остался «только индейцем». У него нет ни товарищей, ни близких друзей, не считая таких же членов племени, как и он. Эти жалкие люди приведены силой обстоятельств к тому, что убивают время бесцельным катанием на дорогих автомобилях, достают всякими способами запрещенное виски и влачат существование, лишенное всякого интереса.

Что касается необразованных озагов, то они как раз теперь переживают тяжелый переход от варварства к культуре. Богатство для них тяжелое бремя, умножающее только возможности познавать все пороки культуры.

В тысячу раз счастливее судьба самых бедных крестьян и рабочих, чем этих богатейших бездельников!

От редакции. Когда уходит гений или исчезает в сумерках последний отблеск вечерней зари, мы ощущаем мрак. И когда нас навсегда покидает человек, казавшийся нам бесмертным, мы испытываем чувство обиды.

Мы знаем, что появятся другие яркие звезды и что и перед ними будут склоняться с восторгом. Но эта, закатившаяся звезда, ведь, уже не вернется!

Лира Джозефа Конрада замолкла. Когда были написаны, последние строки «Души воина», он навсегда отложил ее в сторону. Этот рассказ — лебединая песня большого мирового таланта, родного нам: — он русский поляк. Ни один из рассказов Джозефа Конрада не сравнится по силе и драматичности с «Душой воина».

И по теме своей рассказ особенно интересен для русского читателя, хотя Конрад писал его по-английски: сюжет повествования — имеющий историческую подкладку эпизод из Великой эпопеи 1812 года. Прибавим, что и стиль выдержан автором в характере эпохи начала прошлого века. Стиль, как увидит читатель, сохранен в переводе.

Ужас и страдание не могут быть изображены сильнее, чем в сцене, где французский воин, умирающий и больше похожий на тень, чем на человека, приходит в стан врагов — русских, и просит Томасова, которому когда-то спас жизнь, уплатить выстрелом долг и положить конец его мученьям.

Конрад никогда не поучает, он просто держит перед людьми зеркало, в котором они могли бы увидеть себя и вывести мораль из этих собственных отражений.

В Маракие есть фонтан, окруженный пальмами.

На нем — древне арабские письмена:

— Пей и восхищайся!

Читайте и восхищайтесь, и благодарите природу, дающую воду жаждущим и изредка посылающую освежение для ума и сердца.

Старый воин с длинными седыми усами дал волю своему возмущению: — Возможно ли, чтобы у вас, молодежи, было так мало здравого смысла! Кое-кто из вас лучше сделал бы, если бы стер с губ молоко, прежде чем выносить приговор нескольким жалким остаткам поколения, которое в свое время не мало сделало и страдало.

Слушатели выразили раскаяние, и воин былых времен успокоился. Но он не умолк.

— Я один из них… я хочу сказать, один из этих, отставших от старого поколения, — продолжал он настойчиво. — А что мы сделали? Что мы выполнили?… Он, великий Наполеон, пошел на нас. Мы встретили пылкость французов пустынными пространствами нашей страны, а потом дали им нескончаемую битву, так что армия их легла наконец спать на своих позициях, ложась на груды своих же трупов. Потом была стена пожаров в Москве. Она свалилась на них же…