Николай Морозов - Мир приключений, 1926 № 06

Техники-европейцы принимали поезда и, осмотрев вагоны, рассылали груз по добавочным путям. Вокзал помещался в центре строений, заключавших в себе самую большую лабораторию всех времен, и напоминал внутренность мрачной больницы. Колоссальные залы, длинные каменные корридоры, широкие круглые и с углами башни странной формы. Между ними — толстые бетонные стены, глубоко врытые в землю, штольни, похожие на провалы и крытые землею погреба. Присутствие стражи перед входом в эти подземелья указывало, что опасные вещества уже были распределены по своим местам.

От одного из затормозивших вагонов отделилась стройная мужская фигура. Техник услужливо пошел ей на встречу.

— А… мистер Нагель!.. уже вернулись?

Приезший приветливо протянул руку.

— Прямо из Мюнхена. Тут все в порядке?

Он выпрямил свою сильную, тренированную спортом фигуру, и сдвинул на затылок шляпу. Голубые, молодые глаза из под белокурых волос оглядели местность. Он впитывал в себя оглушительные звуки работ точно давно утраченную благодать.

— Вы усердно работали последнюю неделю. Зала 3 и 4 уже готовы…

— А 1 и 2 уже совсем устроены. И ваша обсерватория тоже. Все делается, как по волшебству.

— Где сейчас доктор Верндт?

Глаза техника засияли от гордости.

— В главном здании. Он устраивает помещения в обеих башнях. С ним и новый инженер.

Доктор Нагель слегка поднял брови.

— Новый инженер? С каких пор?..

Его собеседник, казалось, готов был к этому вопросу.

— Это — представитель международной комиссии… француз или болгарин…

— Так!.. — Загорелое лицо инженера вдруг затуманилось. — Чтож, увижу в чем дело.

С коротким поклоном он повернулся и направился прямо к зданию с башнями, составлявшему центр города. Его лицо постепенно прояснилось при виде шумной работы вокруг. С искренной живостью отвечал он на поклоны надсмотрщиков и инженеров. По их приветливости можно было судить об их расположении к нему. Один из старших инженеров присоединился к Нагелю. Они поднялись по лестнице главного здания.

— Вы найдете много перемен за те восемь дней, что провели в Германии. Мы значительно подвинулись вперед. Что вы скажете о нашем главном зале?

Доктор Нагель стоял пораженный.

— Я в восхищении! — вырвалось у него. — Так, на деле, выходит еще иначе, чем на плане.

Спутник его сиял.

— Никто не в состоянии выстроить такой зал, как этот. Он находится в моем ведении, это — дворец аппаратов. Поглядите-ка на эти весы, чувствительные до одной миллиардной части грамма. Вдоль всей этой стены размещены аппараты для определения длины, толщины и объема, для измерения плотности, давления атмосферы и температуры.

— А доктор Верндт? — спросил Нагель. Мысли его, казалось, были далеки от этих безчисленных аппаратов, стоявших, лежавших и висевших на подставках и столах. Но инженер не выпускал его. С любовной заботливостью провел он рукой по сверкавшему двояковыпуклому стеклу.

— Мы собрали здесь все, самое усовершенствованное, что было до сих пор в распоряжении фотографии, фотохимии, кристаллографии, спектроскопии…

— Бога ради! — Молодой человек заткнул себе уши.

— … и это понятно само собою. Но рекорд побивают мои оптические и электрические измерительные инструменты для измерения углов, радиусов, кривизны и фокусных расстояний чечевиц [3]. Взгляните-ка на этот большой сферометр, на этот спектрометр, вольтометр, амперметр, болометр…

Он вдруг замолчал, удивленно глядя на коллегу. Нагель кошачьим прыжком очутился на верхней ступеньке лестницы, ведущей в средний зал.

— Продолжайте балометрировать один в вашем паноптикуме, дорогой Фред! — смеясь, крикнул он сверху, — тело мое перенесло уже несколько тысяч километров и не вынесет сегодня больше никаких метров.

Не успел его собеседник опомниться, как Нагель уже исчез за обитой войлоком дверью.

— Ого! — встретил его звучный голос, когда он влетел в зал. — Уже обратно? И в таком веселом настроении?

Нагель быстро обернулся. Перед ним стоял стройный мужчина в лабораторном халате, с красивым, точно из бронзы отлитым лицом, на котором сияли удивительно ясные глаза, глаза орлиного охотника с северных гор. Овал лица его был узкий, нос с горбинкой.

Все еще смеясь, младший коллега протянул Верндту руку с нескрываемой радостью.

— Извините, учитель! Мистер Фред напал там на меня со своей боло- и сферометрией. Он был уже на вернейшем пути для измерения искривленной линии моего пустого желудка. Я спасся только поспешным бегством. Здравствуйте, дорогой учитель!