Николай Ловцов: Мир приключений, 1926 № 08

Целый полк кодаков окружил сидевшего в кресле пассажира. Он заметил это слишком поздно, но спокойно остался сидеть, насмешливо улыбаясь. Любопытные, восхищенные, благодарные люди окружили его. Сначала подошли отдельные смельчаки, потом другие много…

— Оа, мистер Нагель! Удивительно! Это вы!..

Из толпы выскочила молодая американка, протягивая ему руки. Доктор Нагель встал. В то же мгновение десятки людей протянули ему руки. Он любезно пожал их, мечтая бежать от этой толпы, но белокурая мисс уже держала его руки.

— Оа, мистер Нагель, вы не знаете меня… оа! Мод Систертаун, Бостон… Вы знаете? Нет? оа? А я ездила за вами от Берлина до Нью-Иорка, из Нью-Иорка в Токио, из Токио… оа! Ну, теперь я вас поймала!.. Вы должны мне позировать, да? А мистер Верндт, где он у вас? В каюте? Я напишу сегодня с вас обоих портреты. Я сделаю вас обоих знаменитыми, очень… неслыханно знаменитыми. Все стали знамениты, с кого я писала портреты. У меня штрих, такой штрих, который никто не может у меня перенять.

Нагель вдруг сообразил, кто была эта женщина. Он видел ее картины на выставке новых направлений. Портреты ее были написаны кричащими красками, были каким-то хаосом линий и диких фигур. Тот раз публика издевалась над ее картинами. Мод Систертаун… да, теперь он вспомнил.

— Господин Нагель! — протискался вперед Сенбим. — Вы едете в Сидней?

Он держал наготове карандаш. Мод Систертаун злобно оттолкнула его.

— Оа! Вы будете мне позировать!.. Скажите «да». Вы обещаете?

На Нагеля сыпались вопросы и приветствия. Он, смеясь, отвечал на пяти языках. Американка не выпускала его.

— Где вы будете позировать? Когда я могу начать?

— Через два часа, пожалуйста, если я еще буду здесь.

— Как же вас не будет? Мы приезжаем в Гаваи только через четыре часа.

— Где мистер Верндт, сэр? В своей каюте?

— Он не на пароходе. Я здесь совсем один.

— Оа, я увижу. Через два часа… непременно.

Джон Сенбим снова выполз из толпы. Маленький человек вертелся вокруг Нагеля.

— Вы едете в Сидней?

Тот засмеялся.

— Меня везут, господин Сенбим. Пароход, ведь, идет в Сидней.

— Ну да, Сидней, — усердно занес в свою записную книжку репортер, сочувственно улыбаясь. — Вы избрали пароход по серьезным причинам?

— Да, сэр. Чтобы не потонуть. Иначе мне пришлось бы отправиться на Гаваи пешком.

Нагель отвечал спокойно, с самым серьезным лицом. Он знал, что это было единственное спасение в борьбе с репортерами. Пассажиры не отставали от него ни на шаг, и американцы приходили в восторг от его ответов. Не выдать себя интервьюерам считалось в этой стране любопытства особым спортом. Но Сенбим не терял мужества.

— У вас там серьезное дело?

— Конечно, сэр.

— Оа! Могу я узнать, какое это дело?

— Умеете вы молчать? Это тайна.

Репортер навострил уши.

— Оа, сэр, я могу молчать.

— Я тоже, уважаемый.

Тот по смеху пассажиров понял свой промах. Но это не смутило его.

— Вы едете один, сэр?

— Нет, в вашем обществе.

— Где теперь мистер Верндт?

— С мистрис Нагель.

— А где мистрис Нагель?

— С доктором Верндтом.

— Где можно найти мистера Верндта и мистрис Нагель?

Нагель взглянул на часы.

— По всему вероятию, на расстоянии 1.500 метров под знаком Рака.

Сенбим лукаво улыбнулся и торопливо набросал несколько строк.

— Вы были тогда в Индии в большой опасности, сэр. Вы благополучно пережили это? Как ваше здоровье?

— Великолепно. Только продолжительные вопросы меня иногда утомляют.

— А что случилось с этими преступниками?

— Профессор Кахин сидит, итальянец лежит, 178 соучастников стоят.

— Благодарю вас! — кивнул головой маленький репортер. — Конечно, я понимаю, профессор Кахин сидит в тюрьме, итальянец лежит в могиле, а 178 соучастников состоят под судом.

Сочувствующий смех окружающих ободрил репортера. Он довольно улыбнулся.

— А Повелительницу индусов притянули?

— Конечно!

— Ах! — удивленно воскликнул репортер и облизнул карандаш.

— Кто же?

— Притягательная сила. Она осталась на земле.

Он понял ловушку.

— Так она бежала? Ее преследуют?

— Да.

— Кто?

— Мистер Сенбим своим любопытством…

Толпа пассажиров отхлынула назад. Подали чай. Доктор Нагель встретил знакомых и, облокотившись о перила, вел оживленную беседу. Среди канатов возле него вынырнула голова репортера. Глазки Сенбима весело поблескивали.