Николай Ловцов - Мир приключений, 1926 № 08

— Что с вами, господин офицер? — спросил Вайнтрауб… — У вас горе?

— Господин Вайнтрауб, — начал Николай, — вы угадали. Я пришел к вам, как к доброму, хорошему человеку. Я много о вас слышал хорошего. Помогите!

— Всегда рад, господин офицер… Чем могу…

— Мне нужно 4.000 рублей.

— Четыре тысячи!.. О…

— Они мне нужны больше моей жизни…

— Но… четыре тысячи… Если продать меня самого со всеми часами моими… но у меня не наберется такой суммы…

— Ах, господин Вайнтрауб, если бы только вы знали, для чего мне нужны эти деньги… Вы не подумайте, что я их проиграл в карты… Или что…

— Боже мой, господин офицер… Спаси бог так думать. Но четыре тысячи…

— Вот что, господин Вайнтрауб, я знаю, что, когда я вам открою эту тайну, вы мне поможете. Я вам ее открою… Я знаю, что вы добрый и честный человек, но вы должны мне дать клятву, что никому никогда вы не откроете того, что я вам скажу.

— Клянусь всемогущим богом…

— Дело очень большое, уверяю вас. Я вам верю. Но… все-таки я прошу вас… Принесите присягу, дайте торжественно самую большую клятву, как полагается по вашей вере.

Вайнтрауб внимательно посмотрел в лицо Николая, медленно поднялся с места, зажег пятисвечник, надел талес [9] и комната огласилась торжественной клятвой на древне-еврейском языке.

Волнуясь, Николай рассказал Вайнтраубу все, посвятил его во все подробности выработанного им плана спасения брата.

Старик задумался. Дело было нелегкое, рискованное… Смущал не только денежный риск… Само по себе дело было такого характера, что ему, особенно еврею, было небезопасно за него браться. Но, ведь, шло дело о спасении человека, не просто офицера, а человека, который шел против царя… Шел с людьми, которые все же хотели сделать что-то такое, после чего и ему, Вайнтраубу, и всем евреям, так много страдавшим от давивших их властей, стало бы легче… И, кто знает, может быть, если он поможет этому офицеру, этому бунтовщику уйти от виселицы… Может он еще и сделает то, что хотел сделать…

— Хорошо, — сказал он… Видно так богу угодно, если он направил вас, господин офицер, к Вайнтраубу. У меня таких денег нет, но мне верят… К вечеру я их достану…

— Как вас благодарить!..

— Вам не надо меня благодарить… Пусть это будет — моя… моя мицве. Мицве — это доброе дело, которое завещает бог сделать каждому еврею… Будет сделано… Зайдите вечером…

Вайнтрауб сдержал слово. Часы не пробили еще восемь раз, как четыре тысячи ассигнациями были уже в руках офицера. Он написал расписку. Вайнтрауб не то жалобно, не то насмешливо пожал плечами, усмехнулся, посмотрел на офицера и сказал:

— Ну, пусть будет для порядка…

На отдачу этих денег он, повидимому, не рассчитывал. Николай, запрятав их в карманы сюртука, быстро направился в госпиталь…

— Только бы Браун не умер раньше времени, — сидело у него в голове.

В госпитале все шло своим порядком. Фельдшер и служителя, получив в задаток крупную сумму, ждали только минуты, когда можно будет приступить к исполнению плана…

Еще полчаса, умирающего Брауна понесут в ванную… а на его место вернется выздоравливающий Нертовский.

Но тут осторожному фельдшеру бросилась в глаза одна подробность.

— Ваше высокородие, — доложил он доктору, — как быть с серьгой?..

— С какой серьгой?..

— Да в ухе, у Брауна, которая?..

Действительно, о серьге не подумали. Между тем серьгу эту, которую носил всегда Браун, наверно, заметили и комендант, и карауливший арестанта полковник, и многие другие. Припомнилось, что даже разговаривали о ней. Удивительно было, что офицер с серьгой!..

— Да, серьга эта… того, — сказал доктор. — Нужно будет как-нибудь взять ее у одного и прицепить другому.

Попробовал было фельдшер — не может вынуть серьги из уха больного… Вросла, что ли… Попробовал и сам доктор… Ничего не выходило… крепко засела.

А оставить серьгу — погубить и арестанта, и себя… Что делать… Ничего другого не оставалось, как просить все того же Вайнтрауба… Он, только он один и мог помочь. Он — ювелир, он это сделает.

Когда Николай явился к нему с этой новой просьбой, старик, к его удивлению, отнесся к делу совершенно спокойно.

— Что ж, — только сказал он, — пусть исполнится судьба… Идем!..

Надев шубу, он вместе с Николаем пришел в лазарет. Прошли черным ходом. Подождали. Вайнтрауба ввели в ванную.