Когда я постучался, и она впустила меня, то сначала выглядела удивленной, но затем внезапно странное выражение появилось на ее лице — полунасмешка, полужалость. Она встала и отправилась на кухню за посудой для молока. Я видел, как она вытирает рукой уголок глаза, но тогда я еще не мог понять, почему.
Незнакомая девушка была в кухне, помогая хозяйке, и когда Молли сообщила ей, что я здесь, та вышла навстречу и поздоровалась со мной. Тогда я в первый раз хорошенько рассмотрел ее, ведь свет свечи не самое лучшее освещение. Если я был очарован при вечернем свете, то в моем словаре нет подходящего слова, чтобы объяснить тот эффект, который она произвела на меня при дневном. Она… нет, это бесполезно. Я просто не могу описать ее!
Молли довольно долго искала посуду для молока, и пока она занималась поисками, мы с незнакомкой знакомились. Сначала она спросила об отце и матери, а потом мы представились. Когда я сообщил ей свое имя, она повторила его множество раз.
— Джулиан 9-й, — сказала она, — Джулиан 9-й! — и улыбнулась мне. — Какое красивое имя! Мне оно нравится.
— А как тебя зовут? — спросил я.
— Хуана, — сказала она, и она произнесла это так: «Ханна». — Хуана Сент Джон.
— Я рад, — сказал я, — что тебе нравится мое имя; но твое мне нравится больше. — Разговор получался довольно дурацким, и я чувствовал себя не в своей тарелке; но, видимо, она не думала, что он дурацкий или была слишком хорошо воспитана, чтобы показать это. Я был знаком со многими девушками; но большинство из них были глупыми и непривлекательными. Красивые девушки редко появлялись на рынке, — во всяком случае, красивые девушки нашего класса. Калкары разрешали своим девушкам бродить вокруг, потому что их не волновало, что случиться с ними: на них всегда была замена. Но американские отцы и матери предпочитали убить своих детей, нежели отослать их на рынок, а такое зачастую случалось. Девушки калкаров, даже рожденные от американских матерей, были грубыми и неопрятными на вид — низкобровыми, вульгарными, тупыми. Они совершенно не годились для семьи и даже не могли вести себя нормально и ими «пользовались» только мужчины высших слоев.
Эта девушка разительно отличалась от всех, кого я когда-нибудь видел, и я изумлялся: как может вообще существовать такое чудесное существо. Я хотел знать о ней все. Мне казалось, что я был ограблен многие годы, когда она жила, и дышала, и разговаривала, и двигалась, а я не знал об этом, и она не знала обо мне. Я хотел наверстать упущенное время и задавал ей множество вопросов.
Она сказала мне, что была рождена и выросла в Тейвосе, западнее Чикаго, который начинался за рекой Десплайн и занимал большую часть территории незанятой страны и редких ферм.
— Район, где расположен дом моего отца, называется Оук Парк, — сказала она, — и наш дом — один из немногих, сохранившихся с древних времен. Он был построен из камня и стоял на перекрестке двух дорог; когда-то это было очень красивое место, и даже время и война не смогли полностью уничтожить его очарование. Три огромных тополя росли на севере рядом с руинами, о которых мой отец говорил, что здесь стояли автомобили давно погибшего хозяина этих мест. К югу от дома росло множество роз, постепенно дичавших и все более разрастающихся по мере того, как каменные стены разрушались, и на них моментально вырастал плющ, добиравшийся до самого верха.
Это был мой дом и я любила его; но сейчас он потерян для меня навсегда. Каш гвардия и сборщик податей редко заглядывали к нам. Мы были слишком далеко от их штаб-квартиры и рынка, который лежал юго-западнее от нас на Салт Крик. Но новый Джемадар, Ярт, прислал нового коменданта и нового сборщика податей. Им не понравилось в Салт Крик, и после внимательного изучения ближайших мест они выбрали именно Оук Парк и дом моего отца, так как он был самым удобным и крепким. Они приказали продать его Двадцати Четырем.
Ты знаешь, что это означает. Они назначили высокую цену — пятьдесят тысяч долларов — и заплатили бумажными деньгами. Ничего не оставалось делать, и мы приготовились переезжать. Каждый раз, когда они являлись взглянуть на дом, моя мать прятала меня в небольшой кладовке, между вторым и третьим этажом, набрасывая на меня тряпки; но в тот день, когда мы собирались покинуть это место и перебраться на берега Десплайн, где отец надеялся жить, чтобы его не беспокоили, неожиданно появился новый комендант и увидел меня.
— Какой возраст этой девушки? — спросил он мою мать.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу