Эдгар Берроуз - Красный Ястреб [The Red Hawk]

Я видел, что ближайший калкар остановился, чтобы выяснить, как развивается битва. Увидев, что его приятель упал мертвым, а я — без копья, он помчался на меня. Вероятно, он хотел застигнуть меня врасплох, когда Красная Молния нес меня по направлению к павшему врагу. Но калкару нужно было дважды подумать, прежде чем совершать подобное. Когда я проезжал мимо мертвого калкара, я низко нагнулся из седла и подхватил его копье, валявшееся в пыли, а затем, не снижая скорости, развернулся, чтобы встретить глупца, скачущего во весь опор навстречу своей судьбе.

Мы встретились на огромной скорости, и когда мы сблизились, я понял тактику, которую новый противник собирался применить, чтобы уничтожить меня. Он пытался использовать прием, который, казалось, никогда не мог зародиться в этом низколобом создании. Он направил свою лошадь прямо перед Красной Молнией в надежде встретиться со мной и перевернуть моего коня, что было вполне возможно из-за разности в весе. И он наверняка победил, бы встреться мы лоб в лоб, но все вышло по-другому.

Мои поводья лежали на шее Красной Молнии. Легким толчком левого колена я послал своего жеребца направо и перебросил копье в левую руку, и когда мы встретились, калкар был беспомощен, потому что не ожидал моей атаки слева, а его тяжелая лошадь не могла сравниться проворством с Красной Молнией. Поэтому я достиг цели и избавил человека от страданий — страданий быть таким примитивным существом, как калкар.

Мое копье вошло ему в горло, но я не собирался ломать второе копье, потому что увидел скачущих ко мне двоих новых врагов. Сделанное из твердого дерева оружие прошло через плоть, и этот тип рухнул на спину в дорожную пыль.

Между мной и гигантом, уже потерявшимся из виду и уносящим Бетельду прочь, находящимся где-то ниже в каньоне, было всего четыре калкара. Я не знал, какая судьба ее ждет и куда ее увозят. Четверка растянулась по дороге в нерешительности, следовать ли за Рабаном или подождать и попытаться справиться со мной. Видимо, они надеялись, что я пойму ничтожность своих усилий против их превосходящего числа, но когда они увидели, что я опустил копье и направился к ближайшему из них, они, наверное, поняли, что меня так не остановишь, и я должен быть побежден и уничтожен.

К счастью для меня их разделяло некоторое расстояние, и мне не пришлось сражаться со всеми одновременно. Ближайший, поощренный криком приближающегося приятеля, выхватил копье и проехал полдороги навстречу мне, но, думаю, большая часть его энтузиазма была потеряна, когда он подумал о судьбе, постигшей тех, которые пытались использовать свои куцые знания против меня; кроме того, он явно не горел желанием атаковать, потому что, скорее, напоминал глупый бессмысленный булыжник, катящийся с горы, чем нормальное существо с нервами и мозгом, направляемое патриотизмом и честью.

Бедный глупец! Через мгновение мир стал немного лучше, потому что в нем стало на одного калкара меньше, но это стоило мне еще одного копья и колотой раны на предплечье, и оставило меня против троих приятелей, которые находились так близко, что не было времени поднять копье, выпавшее из безжизненных пальцев врага.

Оставалось надеяться только на меч. Выхватив его, я встретил следующего врага только клинком против его длинного копья; но я отбил острие, парировал выпад и, когда калкар приблизился, разрубил его от плеча до центра груди.

Это все произошло, казалось, в одно мгновение, но оставшиеся двое тут же налетели на меня. Я вовремя отклонился, чтобы уйти от копья переднего, но тут ужасный удар в голову свалил меня, и это последнее, что я помню из происходящего.

Когда я снова открыл глаза, я ехал на лошади, привязанный к седлу, лежа на животе. Перед моим ограниченным взором все время была пыль дороги и четыре монотонно двигающихся серых лохматых ноги. Значит, я был не на Красной Молнии.

Я только-только пришел в сознание, когда лошадь, везущая меня остановилась, и два сняли с меня веревки. Развязав узлы, они бесцеремонно сбросили меня на землю, а когда я встал, они, казалось, были удивлены, что я в сознании.

— Грязный янк! — воскликнул один из них и ударил меня по лицу открытой рукой.

Его приятель перехватил его руку.

— Успокойся, Тав, — сказал он. — Он отлично сражался против такого количества. — Человек, говоривший эти слова, был моего роста и вполне мог сойти за чистокровного янка, хотя в то время я думал, что он был полукровкой.

Второй выказал свое раздражение.