Паоло Бачигалупи - Народ песка и шлаков

Я приготовился потопить целую толпу Отступников, но тут раздался крик Джака:

— Идите сюда! Вы должны это видеть!

Я сорвал очки и бросился в комнату наблюдения, чувствуя мгновенный прилив адреналина. С порога я увидел ухмыляющегося Джака, стоявшего посреди комнаты, а рядом с ним — собаку.

В следующее мгновение ворвалась Лиза.

— Что? Что происходит?

Ее взгляд сразу метнулся к мониторам в поисках нового повода для резни.

— Посмотрите сюда, — все так же ухмыляясь, предложил Джак. Он повернулся к псу и протянул руку. — Давай.

Пес сел на хвост и с серьезным видом поднял переднюю лапу. Джак радостно улыбнулся и пожал лапу, а затем бросил псу питательную таблетку. После чего повернулся к нам и отвесил поклон.

Лиза сосредоточенно нахмурилась:

— Сделай еще раз.

Джак пожал плечами и повторил все представление.

— Он способен думать? — спросила Лиза.

— Кое-что понимает, — уклончиво ответил Джак. — Его можно научить определенным вещам. В библиотеках полным-полно инструкций. Собаки поддаются дрессировке. Не так, как кентавры и прочие, но их все же можно научить некоторым трюкам. А если собака подходящей породы, то она может работать.

— В качестве кого?

— Некоторых тренировали как охранников, другие разыскивали взрывчатку.

— Вроде ядерных зарядов и пластида? — с любопытством уточнила Лиза.

— Наверно, — пожал плечами Джак.

— А можно, я попробую? — спросил я.

— Подходи.

Я наклонился над псом и вытянул руку:

— Давай.

Он подал мне лапу. У меня даже волосы встали дыбом. Как будто посылаешь сигнал прищельцам с другой планеты. Конечно, мы уверены, что биороты сделают то, что от них требуется. Кентавр способен производить взрывы. Искать вражеские силы. Вызывать подкрепление. Поисковик Х-5 тоже на многое способен. Они все выполнят. Но они для этого и были созданы.

— Покорми его, — сказал Джак и протянул мне таблетку. — Собаку надо награждать, если задание выполнено правильно.

Я положил таблетку на ладонь, и длинный розовый язык прошелся по коже. Еще раз я протянул руку. «Давай». Пес снова поднял лапу, я пожал ее. Янтарно-желтые глаза серьезно смотрели прямо мне в лицо.

— Какая-то чертовщина, — бросила Лиза.

Я вздрогнул, кивнул и попятился. Пес проводил меня взглядом.

Позже вечером я лежал на своей койке и читал книгу. Все огни были погашены, только страницы книги испускали неяркое зеленоватое свечение. Да еще на стенах мерцали подаренные Лизой безделушки: бронзовая подвеска, изображающая взлетавшего из стилизованных языков пламени феникса, японская резная доска с изображением Фудзиямы и еще одна, где можно было разобрать целую деревню, занесенную снегом. Рядом висела фотография, на которой мы все трое, живые, радостно улыбались в объектив посреди ужасной бойни во время Сибирской кампании.

В комнату вошла Лиза. В зеленоватом свете книги блеснули лезвия на ее руках.

— Что ты читаешь?

Лиза разделась и скользнула в мою постель.

Я поднял книгу и стал читать вслух.

Я закрыл книгу, и зеленоватое сияние погасло. В темноте под простыней пошевелилась Лиза. Зрение приспособилось, и я увидел, что она смотрит на меня.

— Это из «Мертвеца»?

— Это из-за собаки, — сказал я.

— Мрачное чтиво.

Она прикоснулась к моему плечу теплой рукой, вросшие лезвия легонько царапнули кожу.

— Мы были такими же, как этот пес, — пояснил я.

— Грустно.

— Ужасно.

Некоторое время мы оба молчали.

— Ты никогда не задумывалась, что бы с нами стало без наших наук? — заговорил я. — Если бы не было наших больших мозгов и технобионтии, и систем питания…

— И всего того, что делает жизнь лучше? — Она рассмеялась. — Нет. — Лиза провела ладонью по моему животу. — Я люблю всех этих червячков, что живут в твоей утробе.

Она начала меня щекотать.

Я со смехом попытался оттолкнуть ее.

— Это не Йеарли.

— Третья ступень. Основы биологики. Миссис Альварес. Она была знатоком червотехно.

Она снова попыталась меня пощекотать, но я отвел ее руки.

— Конечно, Йеарли писал только о бессмертии. Он бы этого не принял.

— Бла-бла-бла. Он не признавал никакой генной модификации. Никаких клеточных ингибиторов. Он умирал от рака и отказался от лекарств, которые могли бы помочь. Наш последний смертный поэт. Подумаешь, какая потеря. Что тут такого?