Григорий Бондарчук - Рыцарь света

– А небольшую просьбу вы выполнить сможете?

– Смотря какую? Адвокат постоянно ограничен законом и, как в нашем случае, средствами.

– Это не дорого. Сообщите жене, что со мной всё в порядке и я скоро выйду. Вот её телефон.

– Я непременно ей сообщу. Только на счет скорого выхода, вы заблуждаетесь.

Адвокат оказался прав. Два месяца следствия пролетели тягуче неприятно. Морально Степанов держался неплохо, но вот плечо, ужаленное стеклянным демоном, постоянно о себе напоминало. Перед самим судом, боль стала настолько сильной, что всю ночь он не спал. А надо было бы, так как защищать себя Степанов решил сам.

Суд, как оказалось, и вовсе прошёл без сложностей. Обвинений в явном участии ему даже не предъявили, зато в отношении преступной халатности и, как указал прокурор, явной и очевидной замешанности в террористической деятельности, Степанова осудили на четыре года общего режима и, разумеется, увольнения из органов без пенсии и без всего. А ещё через месяц Степанов был этапирован в колонию. Начальник колонии, пожилой подполковник, посмотрел документы, выслушал короткий рассказ Степанова и не стал спорить:

– Может это и правда, что тебя круто подставили? Слухи разные ходят, кто его знает. Но закон, он и в Африке, закон. Будешь хорошо себя вести, через пару лет попробую подать тебя на амнистию.

Дней десять Степанов привыкал к лагерному режиму. Тюрьма никогда не была сладким местом, а уж в России она сладкой никогда не была. Блатные его не трогали, видимо опасались крепкого сложения и не хотели неприятностей. Только вот плечо постоянно ныло и даже стало немного опухать.

Однако ночью его вызвали из барака, сказав, что с ним хочет говорить какой-то большой человек. Степанов не стал воображать, а спокойно вышел в сопровождении двух заключённых. Остановились они у медпункта, где горел свет. Парни жестом предложили Степанову войти, а сами остались снаружи. За столом где днем сидел фельдшер, его ожидал старик, в такой же как и все арестантской одежде, весь седой. В лагерной столовой он приметил этого человека, потому что тот всегда сидел за отдельным столиком. А если кто-либо предпринимал попытки пристроиться рядом, то несколько крепких парней настойчиво предлагали такому пересесть куда-нибудь. Степанов, как ему показалось, раньше уже где-то встречал этого человека, но даже его тренированная милицейская память ничего не подсказала.

– Здравствуй, сынок, – приветствовал его старик.

– Здравствуй отец.

– У всех у нас один отец, Царь небесный, – старик с любопытством осматривал Степанова.

– Я не в том смысле, – поправился Степанов, – Я имел в виду, что вы значительно старше меня.

– Это смотря как считать, – загадочно улыбнулся старик. – Я не очень то верю, что ты, бывший мент, связался с террористами. Ты, скорее всего, кому-то очень сильно мешал. Вот тебя и убрали. Кому мешал? Думай!

Старик удивительно строго и властно посмотрел на Степанова. Казалось, что его взгляд приникает куда-то вглубь сознания, ворошит прошлые воспоминания. Почему-то вспомнился стеклянный демон, снова больно заныло плечо, упрямый мальчишка по имени Генрих, деньги его отца, потом дочка с обновками, жена. Затем капитан, новый начальник отдела, генерал какой-то и ещё странные и не знакомые Степанову лица мужчин с бородами.

– Не должен бы я деньги брать, – сообразил Степанов, – вот за это и сижу.

– Если тебя послушать, то всей милиции сидеть надо лет по триста, каждому.

– Они же простые люди, а я рыцарь света. Я не должен был стяжательством заниматься.

– Как плечо? – неожиданно спросил старик, – Не беспокоит?

– Ноет, особенно на восходе и на закате.

– Ну-ка ложись, я тебя осмотрю, – предложил старик.

Степанов снял одежду и лег на кушетку. Старик некоторое время водил руками над плечом Степанова, затем сильно надавил одной рукой на грудь, а второй, в которой оказались хирургические ножницы, проткнул плечо Степанова и, как ему показалось, что-то там зацепил. Степанов от боли попробовал дернуться, но могучая рука сильно прижала его к кушетке. Послышался хруст, словно старик выдергивал из человека какую-то часть. Степанов закричал от боли и неожиданности, а старик уже выдернул щипцы с каким-то острым шипом, бросил его на землю и яростно затоптал ногами.

– Всё, мой хороший, все! Теперь боль отпустит и рана до утра заживёт. И беды твои пройдут. Глубоко же он тебе иглу загнал.

– Как же я не заметил?

– А ты и не мог её видеть.