Генри Каттнер - Тёмный мир

Но в самые глубины моего сна прокралась страстная улыбка красных губ Медеи.

Мы с Ллорином осторожно притаились в тени деревьев и глядели на Замок Совета, освещенный огнями на фоне звездной ночи. Это была наша ночь! Оба мы знали это — и оба мы были напряжены и мокры от пота в нервном ожидании того, что должно было произойти.

Вокруг нас в лесу собралась невидимая армия лесного народа, которая ждала сигнала. И на этот раз здесь собрались большие силы. Звездный свет иногда отражался на дулах ружей, и я знал, что повстанцы решили дать последний бой солдатам Совета.

Но, возможно, не такой уж успешный.

Мне это было безразлично. Они думали, что смогут атаковать Замок Совета только силой своего оружия. Я знал, что единственной их задачей было отвлечь внимание, пока я проникну в Замок и найду то тайное оружие, которое даст мне власть над Советом. Пока они будут биться, я успею проникнуть к Гасту Райми и узнать у него то, что мне необходимо было знать.

Что произойдет потом — меня не интересовало. Много лесных жителей должно было погибнуть — ну и пусть. На мой век рабов будет достаточно.

Теперь ничто не могло остановить меня. Нори бились на моей стороне я не мог проиграть.

В Замке кипела деятельная жизнь. В тихом ночном воздухе гремели голоса. В свете огней беспорядочно двигались фигуры. Когда распахнулись главные ворота, вспыхнуло золотое сияние. На этом фоне показалась большая группа всадников. Процессия собиралась в путь.

Я услышал музыкальное позвякивание цепей и все понял. На этот раз жертвы были прикованы к лошадям, чтобы никакие голоса сирен не смогли заманить их в лес. Пусть себе идут на смерть. Ллура надо кормить, пока он еще существует.

Лучше они, чем Ганелон, принесенный в жертву у Золотого Окна. Мы видели, как они шли по темной дороге, а цепи продолжали греметь.

Это был Матолч — там, на могучем коне. Я узнал его хищную фигуру, небрежно накинутый на плечи плащ. И я узнал бы его в любом случае, потому что Ллорин рядом со мной чуть не кинулся на дорогу. Он шумно втягивал воздух, его голос угрожающе прозвучал у меня в ушах:

— Помни! Он мой!

Проехала Эдейри, вся закутанная в свой плащ, и, казалось, от нее повеяло холодом.

Проехала Медея!

Вскоре я не смог различить вдали ее фигуру. Когда ее белое платье едва лишь мерцало, а алый плащ растаял в темноте, я повернулся к Ллорину. В моей голове все перепуталось, и я хаотично менял наши планы, потому что ко мне пришло новое желание, и я даже не пытался противиться ему.

Я не видел жертвоприношения в Кэр Сайкире. Это было одним из пустых и, к тому же, опасных белых пятен в моей памяти. Пока Ганелон не вспомнит Шабаша, пока он не посмотрит, как Ллур принимает приношения через Золотое Окно, он не сможет полностью доверять себе в борьбе с Советом и Ллуром. Это был пробел в моей памяти, который следовало заполнить. И внезапно мне стало любопытно — а не могло ли это быть зовом Ллура?

— Ллорин, подожди меня здесь, — прошептал я в темноту. — Мы должны быть уверены в том, что они вошли в Кэр Сайкир и начали Шабаш. Я не хочу начинать нападение, пока не буду уверен. Подожди меня.

Он протестующе зашевелился, но я исчез прежде, чем он успел заговорить. Я выскочил на дорогу, затем мягко и бесшумно побежал за процессией к долине — наблюдать за Черной Мессой в Кэр Сайкире. Пока я бежал, мне казалось, что запах тела Медеи висит в воздухе, которым я дышал. Я задыхался от страсти своей ненависти и любви к ней.

«Она умрет первой», — пообещал я себе в темноте...

Вскоре я увидел, как огромные железные ворота Кэр Сайкира закрываются за последним из процессии. Внутри Кэра было абсолютно темно. Они спокойно входили один за другим и исчезали в кромешной тьме. Двери со звоном закрылись за ними.

Какое-то воспоминание Ганелона, погруженное глубоко в подсознание, заставило меня пойти налево, в обход высокой стены. Я послушно повиновался своему инстинкту, двигаясь, почти как лунатик, к цели, о которой пока ничего не знал. Память повела меня к выступу в стене, заставила положить руку на его поверхность. Она была явно неровной, с какими-то выступами и углублениями. Мои пальцы помнили — они начали скользить по линиям, в то время, как я еще продолжал удивляться — зачем?

А затем стена под моими руками сдвинулась. Эти выступы были определенного рода ключом, и двери передо мной открылись в темноту. Я уверенно пошел вперед: из черной ночи через черную дверь в еще более глубокую тень внутри. Но ноги мои знали путь.