Генри Каттнер: Тёмный мир

Он произнес слово, которого я не понял.

— И оно пришло из другого мира — из страны духов, чтобы охотиться за тобой. Помни — все магические предметы должны быть для тебя табу. А если это не поможет, то, может быть, тебе удастся найти волшебное оружие. Но мы не можем помочь тебе. Наши силы недостаточно могущественны.

Он был рад, когда я улетел. Все были рады.

И после этого я не находил себе места, потому что что-то полностью изменило меня. Лихорадка? Возможно. По крайней мере, я не чувствовал себя тем самым человеком, каким был раньше. Сны, воспоминания — меня что-то преследовало, как будто где-то, когда-то я оставил какую-то жизненно важную работу незаконченной...

Я почувствовал, что могу говорить с моим дядей спокойней.

— С меня как будто спала пелена тумана. Я более ясно стал понимать многое — казалось, все приобрело иной смысл. Со мной происходят вещи, которые казались мне ранее невероятными. Но не сейчас.

— Ты же знаешь, я много путешествовал, но это не помогло. Всегда что-то напоминает мне. Амулет в окне лавки старьевщика, опал, похожий на кошачий глаз, две фигуры... Я постоянно вижу их во сне. А однажды...

Я замолчал.

— Да, — мягко подсказал мне дядя.

— Я был в Новом Орлеане. Однажды ночью я проснулся, рядом со мной в комнате кто-то был. Совсем близко. У меня под подушкой лежал особый пистолет. Когда я его выхватил, она... назовем ее собакой... — выскочила из окна. Только, все-таки, она не совсем напоминала собаку.

Я заколебался.

— В пистолете были серебряные пули, — сказал я.

Мой дядя долгое время молчал. Я знал, о чем он думает.

— А другая фигура? — наконец спросил он.

— Не знаю. На ней был надет капюшон. Мне кажется, что она очень стара. И, кроме этих двух...

— Да?

— Голос. Очень нежный голос. Зовущий. Огонь. И за огнем — лицо, которое мне ни разу не удалось ясно увидеть.

Мой дядя кивнул. В комнате становилось темно, и я с трудом различал черты его лица, а дым снаружи растворялся в тенях ночи... Но слабое мерцание все еще было видно среди деревьев... Или это было только плодом моего воображения?

Я кивнул в сторону окна.

— Я видел этот огонь раньше.

— Что в этом странного? Отдыхающие всегда разводят костры.

— Нет. Это — Огонь Нужды.

— Это еще что такое?

— Это ритуал, — пояснил я. — Как костры шотландцев, которые они разводят в середине лета. Но Огонь Нужды разводится только во время несчастий. Это очень старый обычай.

Дядя отложил свою трубку и наклонился вперед.

— В чем дело, Эд? Ты хоть сам понимаешь, что говоришь?

— Я думаю, что психологически это можно назвать комплексом преследования, — медленно ответил я. — Я... верю в то, что раньше не принимал всерьез. Мне кажется, что кто-то пытается разыскать меня, что он уже разыскал. И зовет. Кто это — я не знаю. Чего от меня хотят — я тоже не знаю. Но недавно я нашел еще одну вещь — шпагу.

Я поднял шпагу со стола.

— Это не то, что мне нужно, — продолжал я. — Но иногда, когда мой ум... блуждает, что-то снаружи заполняет его. Например, необходимость иметь шпагу. Не просто шпагу — а одну-единственную. Я не знаю, как она выглядит, но я сразу узнал бы ее, если б держал в руке.

Я засмеялся.

— И если б я вытащил ее из ножен, я сумел бы задуть этот огонь, как пламя свечи. А если бы я вытащил ее полностью, то всему миру пришел бы конец!

Мой дядя кивнул головой. Через минуту молчания он заговорил:

— Врачи, — спросил он. — Что они говорят?

— Я знаю, что они скажут, если я обращусь к ним, — угрюмо ответил я. — Полное сумасшествие. Если бы я был в этом уверен, мне было бы легче.

Прошлой ночью убили одну собаку. Ты знаешь об этом?

— Конечно. Старого Герцога. Его, видно, загрызла собака с соседней фермы.

— Или волк. Тот самый волк, который проник ко мне в комнату прошлой ночью и стоял надо мною, как человек, и отрезал клок моих волос.

За окном, далеко, что-то вспыхнуло и вновь ушло в темноту.

Огонь Нужды.

Мой дядя поднялся со своего места и стоял в сумерках, глядя на меня. Он положил свою большую руку мне на плечо.

— Думаю, что ты болен, Эд.

— Ты думаешь, что я сумасшедший. Что ж, может быть и так. Но у меня предчувствие, что скоро я это узнаю — так или иначе.

Я выдвинул шпагу из ножен и положил ее себе на колени. Мой дядя опять сел, и мы в молчании сидели долгое время.

В лесу на севере ровно горел Огонь Нужды. Я не мог его видеть. Но его пламя кипело в моей крови — опасно, злобно.

Я не мог заснуть. Нечем было дышать — жаркая духота летнего вечера накрыла меня, как одеялом. В конце концов я не выдержал, встал и отправился в гостиную, беспокойно ища сигареты. Из открытой двери до меня донесся голос дяди: