Ненси Кресс - Число Файгенбаума

Снились числа.

Они плыли под веками, и подпрыгивали, и гнались за мной по темным непонятным равнинам. Преследовали меня с ножами, ружьями, пальбой. Ранили. Среди ночи я встал, мокрый от пота, и потащился в туалет. Меня вывернуло, а числа плавали вокруг, сновали по качающемуся двойному полу. Числа не исчезли. Как и то, что я пытался изгнать из себя пьянством. Сколько ни пил, двойное видение оставалось. Целиком - но я не видел уравнений, и это ранило меня больше, чем гладкий пол, которого я не мог коснуться, тонкие простыни, которых я не чувствовал, авторитетный, уверенный в себе Джек, которым я не был. Возможно, уравнения задели меня сильнее, чем я думал. Уравнения Фрэн.

Возьми константу Арнфельзера. Введи в систему уравнений, описывающих нелинейную динамическую систему...

Фазовые диаграммы. Расходятся, расходятся, разошлись. Небольшие различия между исходными множествами, но получаешь совсем разные множества, получаешь хаос...

Возьми константу Арнфельзера. Используй ее как "r". Пусть теперь "x" равняется...

Небольшие различия между исходными множествами. Две Фрэн, которые различались совсем ненамного, два Джека, которые...

Возьми уравнение Арнфельзера...

Я почти видел это. Но не совсем. Я недостаточно хорош, чтобы видеть. А он... он хорош.

Выпьем-ка еще.

Меня разбудил стук в дверь. Колотили, как отбойным молотком.

- Уходите! - крикнул я. - Мне не нужна горничная!..

От крика отбойный молоток перебрался мне в голову, но стучать в дверь перестали. Зато начали ковыряться в замке.

Я лежал на кровати и ждал, постепенно приходя в ярость. Дверь была на цепочке. Замок поддался, дверь приоткрылась на длину цепочки, и в щель просунулась рука с кусачками. С двумя парами кусачек - реальной и идеальной. Две руки. Я не пошевелился. Если владелец мотеля желает меня заполучить, на здоровье. Или грабитель. Я достиг последнего знака после запятой, плевать мне на все.

Дешевая тонкая цепочка лопнула, дверь распахнулась. Вошла Майя.

- О Господи... Видел бы ты себя, Джек!

Джек валялся поперек кровати, а обе Майи, принюхиваясь, морщили носы.

Я сказал, имея в виду совсем другое:

- Как ты сюда попала, черт побери?

- А ты разве не видел, как я сюда попала?

Она подошла вплотную, все еще рассматривая меня. Что-то шевельнулось в ее лице.

- Майя, уходи.

- Когда захочу, тогда и уйду. Господи, взгляни на себя!

Я попробовал сесть, не смог и закрыл глаза.

- Не думала, что ты на такое способен, - сказала она.

Тон у нее был дурацкий - смесь неведения и тупой женской идеализации этих придурков, "лихих мужчин", - и я снова открыл глаза. Она улыбалась.

- Уйди... отсюда... сейчас же!

- Не уйду, пока не расскажешь, в чем дело. Это из-за доктора Шредер? Я слышала, вы дружили.

Фрэн... Боль возникла снова. И числа.

- Это верно, Джек? Она была твоим другом, а не только руководителем...

Я смог выговорить:

- Она была единственным человеком... кого я знал... таким, каким ему полагалось быть.

- Да? Тогда я тебе сочувствую. Я не такая, какой мне полагается быть, знаю. И ты не такой. Хотя, понимаешь... сейчас ты больше похож на него, чем в университете. Более... настоящий.

Я не мог выставить ее за дверь или заставить умолкнуть; не мог пошевелиться, зная, что от малейшего движения меня вывернет наизнанку. Медленно, очень медленно я поднял руку и закрыл глаза ладонью.

- Джек, не плачь. Пожалуйста, не плачь.

- Я не...

- Не слушай меня, лучше зареви. Почему бы нет, к чертям собачьим? У тебя умер друг. Давай, плачь, если хочется.

И она встала на колени рядом со мной, хоть от меня несло, как от помойки, обвила меня руками, а я плакал, ненавидя себя за это. Потом оттолкнул ее, собрался в кулак, выдрал свое тело из постели и погнал в ванную. Живот пучило, обе комнаты ходили ходуном. К душу я пробрался, упираясь руками в стену.

Вода обрушилась на меня - твердая, холодная, жалящая. Я стоял под душем, пока не началась дрожь, и только тогда понял, что не снял трусы. Согнулся, чтобы их снять, - сущая пытка. Зубная щетка обдирала рот, царапала нервы где-то в голове. Голышом приковылял в комнату; мне было плевать, что Майя еще там. Она вдруг сказала:

- Тело у тебя больше похоже на него, чем лицо.

- Убирайся отсюда.

- Уйду, когда пожелаю. Джек, таких, как мы, больше нет. Во всяком случае, я их не видела. И ты не видел.

Я полез в дорожную сумку, к которой не прикасался четверо суток. За чистым бельем. Майя казалась иной, чем тогда, в столовой: более мягкой, менее колючей... Мне было все равно.