Юрий Тарский - Искатель. 1968. Выпуск №3

— Разыгрываешь, брат! Ну, я не пугливый.

И гость вошел в куб, захлопнув за собой дверь.

Внутри было светло, хоть и не слишком, стены тускловато мерцали в такт друг другу. Так прошло несколько минут. Лениво улыбнувшись тени страха, на мгновенье прокравшейся в душу, гость повернулся лицом к двери и поднял руку — постучать. Не успел. Дверь сама отошла в сторону. Он вывалился из куба прямо в объятия хозяина. А когда высвободился из них, понял, что тот решил продлить розыгрыш. В пять минут, сукин сын, успел переодеться и побриться. Даже морщинку новую себе сделал. Молодец!

Но пока гость ядовито советовал хозяину выступить в цирке в номере с переодеванием, его взгляд остановился на книжке, которую тот держал в левой руке. На обложке большими буквами была напечатана собственная фамилия гостя. И тут на него нахлынуло прошлое, которого не было. Он вспомнил, как мучительно ругался со своим редактором и как тяжело переживал газетный фельетон, разгромивший вторую главу учебника. Вспомнил слезы жены… Вспомнил и операцию. Во время ее больно не было — наркоз, зато потом… Словом, как сейчас.

Хозяин не мешал ему вспоминать. Стоял и молчал, а из глубины памяти всплывали все новые факты. Ссора с братом, слова врача о необходимости новой операции (два месяца придется лежать). А с изобретением до сих пор тянут, а через неделю защищать докторскую…

— Но если я был здесь, кто же читал гранки?

— Чудак! Ты же! Ты ведь это помнишь?

— Да! Но…

— Я же тебе объяснял, что это за машина. Будущее стало для тебя настоящим. Вот и все. Но прошлое от этого никуда не делось. Ты помнишь? Значит, это было! Понял?

— Нет! Нет, не понимаю. Но это неважно. Лучше скажи, кто будет отвечать оппонентам на защите, если я останусь здесь еще на полминутки?

— Ты сам. И будешь помнить об этом.

— Тогда… Знаешь, вспоминать — не переживать, вспоминать

даже приятно… Пожалуйста, закрой за мной дверь.

А потом ему надо было ехать в долгую неприятную командировку, судиться из-за квартиры, писать трудный отчет…

…В некрологе было написано: «Он прожил долгую жизнь, полную тревог и событий».

Двое вышли из здания станции, таща за собой покрытый брезентом предмет. Пройдя всю длинную платформу, они остановились у одного из последних вагонов и с трудом подняли свою ношу. Пот катился по их лицам, а помятые рубашки прилипли к мокрым спинам. Одно из колесиков вдруг отскочило и покатилось вниз по ступенькам. Человек, стоявший сзади, успел подхватить его и передать другому, в старом коричневом костюме, который был впереди.

— Спасибо, — сказал человек в коричневом костюме и положил колесико в боковой карман пиджака.

Войдя в вагон, двое покатили покрытый брезентом предмет вдоль прохода. Поскольку одно из колесиков отсутствовало, тяжелый груз постоянно кренился в сторону, и человеку в коричневом костюме — его звали Келли — приходилось подпирать его плечом. Он тяжело дышал и время от времени слизывал языком крошечные капельки пота, которые тут же снова появлялись на верхней губе.

Когда они добрались до середины вагона, Келли просунул руку в прорезь в чехле и начал шарить в поисках нужной кнопки.

Тяжелый предмет медленно опустился на сиденье около окна.

— О господи, как он скрипит! — сказал Келли.

Второй человек, Поул, пожал плечами и с глубоким вздохом сел в кресло.

— А ты надеялся на что-то другое? — спросил он после секундного молчания.

Келли сбросил пиджак и расположился на сиденье рядом с предметом.

— Ну что ж, как только нам заплатят, мы сразу купим все необходимое для него, — сказал он и с беспокойством посмотрел направо.

— Если нам удастся найти все, что нужно, — заметил Поул. Он был худ как щепка, и ключицы выпирали из-под рубахи. Сгорбившись, он сидел и смотрел на Келли.

— А почему это нам не удастся? — спросил Келли, вытирая мокрое лицо платком.

— Потому что их больше никто не производит, — ответил Поул с притворным терпением человека, которому приходится повторять одно и то же десятки раз.

— Ну и идиоты, — прокомментировал Келли. Он стащил с головы шляпу и смахнул пот с лысины в середине своей рыжей шевелюры. — Б-2 встречаются еще повсюду.

— Так уж и повсюду, — сказал Поул, ставя ногу на предмет.